Лимовского, теперь… в обычные работяги. Просто потому, что он не поднимется, не придёт в себя от удара, который очень скоро получит от… своей возлюбленной.
– Ты знаешь, Нелли, похоже на то, что ты права, и дорога мне теперь даже не в охотники, а в заготовители лекарственного технического сырья,– согласился с ней Лимовский.– Пусть она, Ирина Татану, не будет со мной. Но свершилось самое главное: я стал самим собой.
– Из тебя, Вовка, получится хреновый заготовитель трав. Ты умрёшь под первым же мешком бадана,– она злорадно засмеялась, как умеют делать только униженные и оскорблённые женщины. – Ты ведь никогда не держал в руках ничего тяжелее… авторучки. А стрелять ты не умеешь. Слеп, как старый бурундук. Очкарик вечный!
Ты, правда, начал стрелять, но только глазами и только по смазливым бабам. Сегодня, перед отлётом на историческую родину, я ночую у подруги, Софьи Михайловны! Можешь приводить домой хоть весь цыганский табор! Прощай!
Она не выдержала и заплакала. Махнув рукой, Нелли быстро сошла со ступенек, и быстрым шагом направилась по центральной улице, потом завернула в проулок. Лимовский с печалью смотрел вслед своему навсегда уходящему, совсем не давнему счастью. Он посмотрел на часы, и решил выкурить ещё одну сигарету… в ожидании букета цветов, в реальность которого он слабо верил.
В номере у Татану, на диване, сидел её товарищ по курсам Анатолий Загребнюк. Он держал в руках общую тетрадь, которую только что она ему дала.
– Спасибо, Ира,– сказал он,– я сегодня за вечер всё перепишу. Запросто перекатаю.
– Да, Толя. До завтрашних занятий успеешь. Пока ты ездил на два дня в своё Заречинское, мы тут многое успели изучить. Оказывается, только у одного теста столько самых разных рецептур, и одних только пельменей по способу приготовлению, составу фарша, размерам, формам… Одним словом, сотни видов.
– Экзамены, конечно, я сдам. Но я ни черта не понимаю в этом поварском деле,– с огорчением сознался Анатолий.– Но где-то же работать надо. Бабушка постоянно болеет. Вот и сейчас я к ней ездил.
– Ты извини меня, Толя, за вопрос. А где твои родители?
Он, волнуясь, потёр рукой свой единственный глаз пальцами правой руки, а левой так смял тетрадь, что Ирине показалось – вот-вот на пол посыплется бумага.
– Да вопрос, как вопрос,– пожал плечами Загребнюк и на мгновение отвернулся в сторону.– Житейский вопрос. Родители у меня были геологами. Точнее, мама даже картографом. В общем, разбились они на вертолёте… три с половиной года назад. После этого мы со старшей сестрой перебрались к бабушке.
– Так ты не один?
Он встал с дивана и, сжав зубы, проговорил:
– Нет, мы с бабушкой только вдвоём остались. Моя сестра Лена трагически погибла. Я пошёл! Надо переписывать конспекты.
– Я не хотела сделать так, Анатолий, чтобы причинить тебе душевную боль. Просто я глупая… Я понимаю, что задавала тебе вопросы, которые тебе не очень приятны. Я хотела сказать,
