бы сбежать, а он не лежал бы в конюшне голый, к ужасу конюхов и своему.
– Меня просто страх берет при мысли о том, что ты могла стать моей мачехой!
– В жизни не собираюсь быть ничьей мачехой, Оуэн.
– Будешь. Он найдет тебя! Один Господь знает, что он сделает со мной, но на тебе женится, Кэролайн, и ты ничего не сможешь поделать.
Он говорил с такой уверенностью, что на секунду девушка почувствовала, как леденеет ее кровь. Но она тут же поняла, что Оуэн просто по-прежнему взирает на отца, как малыш на взрослого.
– Знаешь, Оуэн, возможно, это приключение будет полезно нам обоим. Ты мой пленник, это чистая правда, и не забывай, что я очень сильная и коварная. Однако когда ты доберешься до моей тети, может, сам увидишь, что мир, без твоего отца, вечно приказывающего тебе, что делать, окажется совершенно иным.
– Он доберется до тебя, – ответил Оуэн и при этом выглядел столь уверенным в этой истине, что был похож на новообращенного христианина. – И ты станешь моей мачехой.
Оба вздрогнули при этой ужасной мысли. Крупная дождевая капля упала Кэролайн на затылок.
– О Боже, – пробормотала она, поднимая глаза, – почему в жизни ничего не дается легко?
– Это все отец накликал.
Глава 4
Весь остаток ночи лил непрерывный холодный дождь. Оуэн и Кэролайн, несчастные, промокшие до костей, упрямо продолжали путь, останавливаясь на постоялых дворах, чтобы выпить горячего эля и обогреться у огня. Это отнимало слишком много времени, но другого выхода не было.
Наконец, к концу второго дня, дождь перестал. На следующее утро они заехали в гостиницу «Блек хейр инн» в Дорчестере обсушиться и отдохнуть. Кэролайн поспешно оделась, подошла к маленькому окну в спальне и выглянула. Во дворе стояли несколько экипажей, лошади, суетились какие-то люди. И, благодарение Богу, небо немного прояснилось. Кэролайн сладко потянулась. Уже почти одиннадцать часов ночи! Она прекрасно выспалась, как, впрочем, и Оуэн, судя по громкому храпу, несколько раз будившему ее. Но пора отправляться в путь.
Оуэн по-прежнему спал поверх одеял, постеленных на полу возле ее узкой кровати. Кэролайн слегка подтолкнула его ногой:
– Оуэн, поднимайся! Уже поздно, и мы должны поскорее оказаться за границей Плимута. Дождь перестал, значит, ехать будет не так уж трудно. Вставай же!
Оуэн перекатился на спину и застонал. Кэролайн поднесла свечу поближе. Его лицо раскраснелось, а лоб обжигал, как огонь. Кэролайн в растерянности смотрела на него: он болен, черт бы его побрал! Негодяй!
– Оуэн, поговори со мной! Не смей лежать тут и стонать, скажи хоть слово!
– Мне это не нравится, Кэролайн. Я плохо себя чувствую.
О Господи, какой неузнаваемо хриплый голос! Она встала на колени перед Оуэном, снова приложила ладонь к его лбу. Да, он болен, и очень болен.
– Позволь, я помогу тебе лечь в постель.
Оуэн тяжело обвисал в ее руках, так что девушке лишь с большим трудом удалось
