style="font-size:15px;"> – А куда же ваша упряжка делась? – поинтересовалась она.
– Пока я тут с волками разбирался, лошадь моя со страху в поселок умчалась.
– Надеетесь выходить его? – кивнула девушка в сторону жеребенка, лежавшего в санях.
– Буду стараться, – сухо ответил Федор, – конь необычный, свободолюбивый, с волевым характером.
– Да, красивый, как нарисованный. Я, честно говоря, никогда таких не видела.
– Я тоже, – вяло подтвердил Федор.
Жеребенка отнесли в дом. Молодежь, переминавшаяся от нетерпения с ноги на ногу, тут же удалилась вместе с Груней, чтобы продолжить прерванное веселье. Оставшись один, Федор обработал многочисленные раны, затянул самые крупные разрывы, остановил кровотечение. Жеребенок переносил боль стойко, иногда глаза у него выкатывались от боли, и ноги, то передние, то задние конвульсивно дергались. Закончив все процедуры, Федор сходил в сарай, принес в дом большую охапку сена, аккуратно расстелил на полу и уложил на нее раненого.
Затем он подбросил в печку несколько полешек, сел за стол, положил голову на руки, и, сраженный усталостью и окутавшим его теплом, погрузился в сон.
Федор проснулся, услышав, как кто-то осторожно, но настойчиво стучал в окошко. Он поднялся и отодвинул занавеску.
– Это я, Груня, откройте, я на секундочку к вам зайду.
Федор открыл дверь, и вместе с Груней в дом ворвались клубы холодного воздуха. Разрумянившаяся от мороза, она была невероятно хороша, и сильно напоминала матрешку с лубочной картинки. Сев на краешек скамейки, Груня сразу поинтересовалась:
– Как он, ваш жеребчик, выживет?
Федор пожал плечами.
– Я что мог, сделал, остальное от него зависит. Думаю, сегодняшняя ночь критическая. Преодолеет – значит, жить будет.
Груня нагнулась к лежащему на сене жеребенку и долго разглядывала его. Тот лежал с открытыми глазами и часто дышал, как будто пробежал только что без передышки десяток верст.
– Жалко его, – Груня поднялась и присела опять на лавку. – Ведь он не может сказать, что с ним происходит.
Федор махнул рукой.
– Говорить ему не обязательно, я и без него все знаю. У него от потери крови сейчас жажда. Сам он пить не может, значит, нужно поить его.
– Это что ж, вы всю ночь с ним сидеть будете?
– Я бы и три просидел, только бы его выходить. Понимаешь, он боец настоящий. Такой маленький, а от двух волков отбился. Это же надо такой характер иметь!
– Да, редкий случай.
Жеребенок захрипел. Федор поднялся, взял бутылку и стал поить его.
– Надо, чтобы он побыстрее крови наработал, хотя бы часть из потерянной.
– Вот что, Федор Федорович, – Груня решительно встала и не менее решительно объявила, – сегодня я остаюсь здесь. Одному вам трудно всю ночь не спать. Будем по очереди жеребчика выхаживать. Я только пойду маму предупрежу,
