позвоню тебе завтра? Можно, я не буду ничего тебе говорить?
– Про Стаса? – уточнила она. – А что ты можешь сказать? Что ты уверена, что он тебя любит? Ха-ха, если бы он тебя любил, то ты была бы сейчас с ним.
– Спасибо, ма. И спасибо, что ты меня родила… чтобы было кого мучить, – не выдержала я. Нервы ни к черту, в конце концов, уже больше двух часов ночи, чего ей не спится?
– Я желаю тебе только добра, – заверила меня мама. – Завтра я тебя жду у себя в пять часов. Посидим, отметим Новый год.
– Слушаюсь, – устало согласилась я и повесила трубку.
Моя мама – это мой личный полигон для выработки безграничного терпения. И, конечно, лакмусовая бумажка моей жизни.
– Что, тяжело? – с сочувствием спросила Лариса, Дашкина подруга.
– Не то слово. Прямо столько лет, а никакого прогресса, – поделилась я. – Может психология все это как-то объяснить?
– Может, – влезла Дарья. – Только вряд ли тебе станет легче, потому что по законам жанра окажется, что во всем виновата только ты сама. Потому что позволяешь, потому что реагируешь и так далее.
– На самом деле мне кажется иногда, что она хочет меня поломать на дрова и засунуть в печку. А ведь я даже не сомневаюсь, что она меня действительно любит, – пожаловалась я, закусывая самогонку соленым грибом. Если постараться, наверное, можно вспомнить, где мы с Розой его нашли. Приблизительно, конечно. Мой телефон был отключен за неуплату, а кроме мамы, никто не был в состоянии найти меня здесь. Я почувствовала прилив веселья.
– Пошли палить салют! Двенадцать залпов – это вам не хрен собачий! – заявила Роза. Мы сунули ноги в валенки. Особенно хороша была Лариса – пьяная, с размазанной косметикой, в валенках и в вечернем платье. Я сняла ее на камеру телефона. Будет что вспомнить. Мы высыпали во двор, под бескрайнее звездное небо. Высоко, между Большой и Малой Медведицей, висела почти полная луна. Тишина звенела покруче церковного колокола. Снег скрипел под ногами, а мы пьяно толкались вокруг коробки с салютом, разбирая инструкцию.
– Написано, что не ближе тридцати метров от жилых строений.
– И хрен с ним! Разве это жилые строения? – Роза махнула в сторону моей хатки.
Я возмутилась:
– Ну и не барак.
– Тогда там, – она кивнула на елочку.
– Только не там. Не хватало еще, чтобы ты единственную живую елку спалила!
– Хорошо. Давай на соседнем участке, – хихикнула Маришка, и мы прошмыгнули к занесенному снегом огороду Матвеевых.
У них на участке почти все было отдано огороду, на котором они умудрялись выращивать картошку и прочие корнеплоды практически в промышленных масштабах. С краю притулилась маленькая сараюшка, которая нас никак не смутила.
– Поджигай, что ждешь? – торопилась Роза.
– Не толкайся! Ай! Твою мать! – Дашка щелкала зажигалкой и материлась.
– Что такое?
– Зажигалкой пальцы обожгла!
– Дай
