именем всемогущего Зевса Громовержца провозгласить на время проведения Игр экихейрию – священное перемирие во всех эллинских полисах. Продолжительность экихейрии – сто дней: два месяца до начала Игр и месяц после их окончания. Экихейрия начнётся в двенадцатый день месяца фаргелиона по аттическому календарю. Все граждане, направляющиеся в эти дни в Олимпию или возвращающиеся из Олимпии, считаются гостями Зевса Громовержца. Поэтому проклятие и штраф ожидает каждого, кто посягнёт на путника, идущего на Игры или возвращающегося с Игр. В дни экихейрии во всём эллинском мире должен царить мир. Ни один полис ни под каким предлогом не имеет права пойти с оружием против другого полиса. Полис, нарушивший перемирие, ожидает штраф в две мины[115] за каждого воина, принимавшего участие в нападении!
Последние слова спондофора вызвали гул одобрения на Агоре. Ольвиополиты были народом мирным, на собственном опыте хорошо знавшим, что от войны ничего хорошего ожидать не приходится.
Заметив неподалёку в толпе горящие глаза Тимона, Гиппарх Филотидос взмахом руки подозвал его к себе.
– Ну, как? В Олимпию собираешься? – кивнув в сторону спондофора, загадочно усмехнулся архонт-басилевс.
– Я бы рад… Да только… – неопределённо пожал плечами Тимон.
Увидев подходившего к ним Фокрита, архонт обратился к нему с тем же вопросом:
– А ты, отец, как думаешь: пошлём мы Тимона на Олимпийские игры?..
– Придётся посылать, – положив руку на плечо сына, ответил Фокрит. – Он только и мечтает об этом. Во сне даже видит себя олимпиоником.
– А не побоишься так далеко ехать один? – спросил архонт Тимона.
– Ездят же люди… Были бы деньги.
– Резонный ответ! И дипломатичный, с намёком, – усмехнулся архонт. – Значит, готовься. За деньгами, думаю, дело не станет. Считаю, что город не обеднеет, если выделит тебе денег на поездку в Олимпию. Мы не такой уж бедный полис, чтобы на всём экономить. Тем более что мы перед тобой в неоплатном долгу. Один ты, конечно, не поедешь. Поедешь со своим педотрибом… как его? Феоклом! Но прежде нам придётся провести городские состязания. Так сказать, отборочные. Чтобы не было потом ненужных разговоров. Вы же знаете этого Эвклеса и ему подобных… Я попрошу гимнасиарха, чтобы он устроил такие состязания в начале следующего месяца. Победишь ты – город пошлёт тебя. Победит Матрий – город пошлёт Матрия. Словом, готовься! Лично я надеюсь на тебя!
Никогда ещё стадиум Ольвии не собирал столько зрителей. На его склонах не было где яблоку упасть. В первом, сидячем, ряду, где обычно восседало высокое городское начальство, также не было свободных мест. И это, несмотря на то, что кое-кто из этого начальства не счёл за срам принять участие в состязаниях и потому находился на атлетических площадках.
Такой повышенный интерес к этим состязаниям объяснялся несколькими причинами. Начать с того, что ольвиополиты, как и все эллины, любили атлетику и атлетические состязания. Для них это было самым желанным зрелищем и
Мина – монета, весившая 436 г.
