– древние хронисты. Иначе чтение их трудов станет чрезмерно затруднительно, а часто и бесперспективно. Зато, научившись понимать их способ мысли, мы получим великолепную информацию, усваиваемую читателем без малейших затруднений.
Легче всего определить понятие «событие» через системную методику. Рост и усложнение системы представляется современникам нормой, любая потеря или раскол внутри системы отмечается как нечто заслуживающее особого внимания, т. е. событие[31]. Но коль скоро так, то событием именуется разрыв одной или нескольких системных связей либо внутри системы, либо на стыке ее с другой системой. Последствия разрыва могут быть любыми, иной раз весьма благоприятными, но для теоретической постановки проблемы это не имеет значения. Так или иначе, событие – это утрата, даже если это то, от чего полезно избавиться. Значит, этническая история – наука об утратах, а история культуры – это кодификация предметов, уцелевших и сохраняющихся в музеях, где они подлежат каталогизации.
9. Слово об утратах
Люди XX в. привыкли к теории прогресса настолько, что перестали даже задумываться над тем, что это такое? Кажется вполне естественным, что люди прошлого жили для того, чтобы оставить нам наследство из полезных навыков и вспомогательных знаний. Вавилоняне придумали начатки математики, эллины – философию и театр, римляне – юриспруденцию, арабы донесли до нас «персидскую мудрость» – алгебру (гербы – персы-огнепоклонники) и так далее. При этом угле зрения кажется, что все минувшее имело одну цель – осчастливить потомков, а мы якобы живем ради того, чтобы наши правнуки тонули в безоблачном блаженстве, предаваясь наукам и искусствам.
Не будем сейчас ставить вопрос о том, насколько общей для человечества является эта точка зрения. Опустим из вида эгоистов, обывателей, мизантропов и им подобных. Спросим себя о другом: разве ученые ничего не забывают? Разве в памятниках мировых культур, с их неповторимым разнообразием, историки в состоянии прочесть все шедевры и усвоить все творческие мысли? Конечно, нет! Но допустим, что коллективное сознание науки будущего окажется на это способным, так сделает ли оно эту работу? Нет, ибо это будет противоречить первому принципу – все ценное нам уже оставлено, а забытое – не нужно. И этот вывод будет логичен, ибо отсчет ведется от западноевропейской цивилизации и степень совершенства иных культур определяется похожестью на европейцев. А индивидуальные особенности этносов иных складов забываются как ненужные, как дикость, которую незачем хранить и помнить. А отсюда вырастает еще одна аберрация, характерная для психологии обывателя: люди II в. были глупее людей XX в., потому что остатки их культуры, обнаруженные археологами, куда беднее того обилия предметов техники, науки и искусства, которые существуют в наше время и для всех очевидны.
На первый взгляд это неоспоримо, так как несохранившееся считается небывшим. А если подумать?
Люди
Гумилев Л.Н., Иванов К.П. Этносфера и космос, с. 211–220.
