герму открывай, – торопится женщина, – часики тикают, а мне под утро уже вернуться надо.
– А ты это… – мнётся охранник, – разрешение на выход покажи, мне же потом… отвечать, если что…
– Личный приказ Колесникова! – врёт Эльза. – Можешь потом сам у него спросить.
Сиплый задумывается. Чешет затылок. Смотрит на Эльзу, точно пытаясь рассмотреть её глаза сквозь линзы противогаза, затем говорит:
– Ну, раз Батя приказал, то конечно пропущу, только в журнале выхода отметься, как положено.
Эльза кивает.
– Само собой.
Женщина открывает потёртую толстую тетрадь и небрежно выводит: «Эльза Гёрстер. Время выхода – 3:45».
Под графой «цель» Эльза, на секунду задумавшись, выводит: «Выродки». Затем захлопывает тетрадь.
– Всё? – в голосе женщины звенят металлические нотки.
– Угу, – кивает охранник, – там снаружи, несколько наших на точке сидят, если что пальни, они прикроют тебя.
– Спасибо! – Эльза засовывает обрез в самодельный чехол, закреплённый у пояса.
Сиплый берётся за штурвал гермоворот, поднатуживается и начинает с усилием вращать колесо. Герма нехотя поддаётся. Женщина, не дожидаясь, когда створка откроется полностью, бочком протискивается в образовавшуюся щель.
Буквально взлетев по ступеням вверх, Эльза оказывается в уже ставшем привычном мире после. Оглядывается. По календарю сейчас – самый конец августа, но судя по пронизывающему холодному ветру, распяленным чёрным облакам и низкой, точно прибитой в центре небосвода луне, похожей на череп, что-то разладилось в небесной канцелярии с момента Удара.
Пригибаясь, женщина идёт по двору Подольской городской клинической больницы. Так, наверное, чувствуют себя космонавты, впервые ступая на поверхность неизведанной планеты. Чуждый мир, точно выкрашенный в грязно-бурые краски. Почти лишённые листвы деревья с искривлёнными, как позвонки, стволами. Завывания ветра в ушах. Грязь, похожая на раскисшее тесто, чавкает под ногами.
– Уже скоро, – шепчет Эльза, поднимая голову и вглядываясь в сумрак, – у меня есть, чем угостить вас…
Женщина, прижимая к себе раздутую сумку, упрямо идёт вперёд – туда, где в серых больничных корпусах, сквозь заколоченные досками окна мелькает призрачный свет от горящих костров…
Глава 3
Аз есмь
Если я пойду и долиною смертной тени,
Не убоюсь зла, потому что Ты со мной;
Твой жезл и Твой посох —
они успокаивают меня…
Подольск. Убежище. 2033 год
Колесников, вздрогнув, открывает глаза. Озирается по сторонам, словно не веря, что он лежит здесь, у себя в боксе, а не стоит возле изрезанного тела Катеньки. Батя утирает со лба холодный пот.
«Приснится же такая хрень, – думает Колесников, – столько лет прошло, а как наяву всё было. И ведьма эта, словно только что говорили.
