на «Дриаде» не случайно. В этом я не сомневаюсь, Алёша.
– Мне нужно время для того, чтобы в подобное поверить. Но времени у нас нет, Виктор Захарович.
– У нас нет многого, Алексей, и не будет. Не только времени, но даже самой элементарной человеческой памяти. Я говорю не о себе. Ведь ты и твоя подруга Рита практически ничего о себе не помните.
Они, не сговариваясь, прошлись по палубе. Потом снова подошли к борту.
Сафаров, рассеянно разглядывая пассажиров, всё же, думал о том, что сказал Таволгин, в прошлой жизни инженер, пенсионер, а в этой, непонятной – пришелец и, к тому же, ещё и геронтолог. Нелепость какая-то.
Возможно, кое-что из сказанного Виктором Захаровичем, правда. Но какая сейчас от таких знаний ему, Сафарову, польза? Надо искать выход из неясного Мира в другой, настоящий, реальный. Необходимо возвращаться на Землю, единственную, а не под каким-то там номером.
А если эта планета, Земля-42 тоже реальна, то получается, что всякий Мир не очень-то справедлив к своим обитателям. Они – не дети, а рабы… Всевышнего. Да и не только его. А в силу обстоятельств и различного рода взаимосвязанных причин, рабы и всех тех, кто умнее их (по земным меркам), удачливее, богаче…
Сейчас Таволгин вошёл в роль, которую ему «подкинули» Высшие Силы. Но Виктора Захаровича необходимо было ввести в естественное состояние. Его поведение уже не было похоже на лицедейскую игру. Он верил в то, что говорил и помнил то, чего с ним не могло происходить. Впрочем, возможно, и происходило. Теперь уже Сафаров начинал во многом сомневаться.
– Я понимаю, Виктор Захарович, вы крепки телом и духом, – сказал юноша с лёгкой иронией,– потому что по утрам бегаете, мясо не едите, вино не пьёте…
– Господи! Да ведь уже объяснял, что, всего лишь, как несколько дней из… могилы, старой и забытой.
– Вас не понять. Вы же, утверждали, что в предыдущей жизни были просто камнем на какой-то планете с… высоким температурным режимом.
– Теперь камень, сама оболочка, разрушается. Элементалы покинули его. У моего недавнего дома начинается новая жизнь. Ведь, ещё раз повторяю, смерти не существует. Высшие Силы не дадут никому прохлаждаться, валять дурака… просто, быть ничем. Да и места для мёртвых в Мироздании нет. В нём ничего не может быть мёртвого.
При этих словах новоиспечённый профессор многозначительно и даже с сарказмом посмотрел на Сафарова.
Но он понимал, что юношу мало интересуют его философские размышления. Немного подумав, Таволгин, на сей раз, сказал первое, что пришло ему в голову:
– Если тебя не устраивает то, что я тебе говорю, Алексей, то я могу заверить, что в своё время я был и в Америке. Впрочем, какая разница! Я не шучу! Я присутствовал там на симпозиуме по геронтологии у… самого Дьявола! Мой доклад произвёл на окружающих огромное впечатление. Он получил высокую оценку. Я институтом руковожу!
– А что дальше? Я ничем не руковожу. Всего лишь, учусь в школе, перешёл в девятый класс. Что из того?
– А
