и предстоит выяснить в ближайшее время.
Темнота. Это нормально. Ведь мозг умер и больше не в состоянии воспринимать фотоны света. Но откуда тогда эти мысли – про тьму, про смерть и даже про фотоны? Что это? Та самая пресловутая душа, о существовании которой до сих пор спорят гностики и никак не могут понять, что же она такое? Или все намного проще, и он просто-напросто ослеп?
Вот это действительно страшно. Как ему жить? Пособие ему государство не выплатит – он заработал слепоту не на войне и не на работе. Значит, останется грошовая пенсия и приют. А может, все намного страшнее. Он когда-то читал такую. «День триффидов», кажется. При чем тут триффиды и кто они такие, за давностью лет забылось, но всеобщая слепота, поразившая человечество, ему запомнилась надолго. А что, если… Нет, книга на то и книга, что все, происходящее на ее страницах, никогда не происходило в жизни! Но тогда что?
Шорох. Скрип. Шаги. Звуки. Ему остались только звуки. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо – значит, он не умер и может продолжать жить. А плохо… плохо все остальное. Он, кажется, дышит и что-то даже осязает – как-то само собой понятно, что он лежит на чем-то гладком и прохладном – но как быть с остальными органами чувств?
Похоже, Проигратель, ты проиграл в последний раз. И не надо восторженных истерик о том, что жизнь – вот его главный выигрыш. Хорошо рассуждать о том, что главное – это то, что мы можем дышать, думать и чувствовать! Хорошо внушать себе, что счастлив уже тот, кто может самостоятельно передвигаться, говорить, и владеет всеми органами чувств. Но это ложь. Только те, кто прикован к постели, кто обречен на жизнь овоща, могут позавидовать таким людям. Если ты уже умеешь видеть, ходить, говорить – тебе для счастья обязательно нужно кое-что еще. Счастье не в том, чтобы владеть тем, что имеешь, а в том, чтобы добиться большего. Тот, кто скажет: «Вот у меня есть все и мне больше ничего не надо!» – все равно, что мертв. Мертв духовно или физически – не в этом суть. Живым всегда для счастья надо что-то, чего у них пока что нет.
Шорохи, скрипы. Слух обострился, наверное, в отсутствие зрения. Он знал, что где-то рядом люди. Но как привлечь их внимание? И стоит ли привлекать?
Шаги приближаются, отзываясь во всем теле. Оказывается, он не знал, что может слышать кожей.
Запах. Искусственный мех, какая-то синтетика, цветы, ягоды. Духи. Его бывшая жена обожала ароматические ванны. Когда она ушла, он с наслаждением сорвал со стены их маленькой душевой кабины три полочки, где раньше теснились ее лосьоны, гели, шампуни, пакетики с солью для ванн.
Тихо скрипнуло ложе под присевшим на край… телом. Почему-то о женщине, которая устроилась рядом, так и думалось – тело. И больше ничего. Тело ухоженное, если судить по запахам, тренированное, если судить по походке, красивое… хотя теперь, слепому, какое ему дело до чужой красоты? Впрочем, если ему осталось осязание, он мог бы понять его на ощупь.
Ладонь на лице. Прикосновение нежное и требовательное. Ноготки слегка царапают щеку. Легко и даже как бы игриво.
– Просыпайся.
Голос Эль. Этого и следовало ожидать.
– Ну!
