система перезагрузилась сама, но кто знает, что там было в темноте?
Нет, он точно знал, что было. Он нисколько не сомневался в том, что именно в эту ночь, именно в эту грозу, когда именно он дежурил на этом участке, произошел прорыв. И кто-то – или что-то! – просочилось за Периметр. Именно в течение тех нескольких секунд и именно в том месте, которое на те же секунды было недоступно для наблюдения. Он знал это также четко, как свое имя. Как свою видовую принадлежность, как…
Черт побери, это было просто обязано случиться именно с ним! Ни с кем другим! Именно с ним.
И, что еще хуже, те, кто когда-то принимал его на эту работу, наверняка заранее знали, с кем им предстоит иметь дело. Они заранее подстраховались. И если – нет, не «если», а «когда» – прорыв обнаружат, его вина окажется минимальной. Нет, влетит-то ему по полной программе, но при этом его увольнение будет обставлено так, словно это не он, а перед ним виноваты. «Сожалеем… ценный работник… большая потеря для коллектива» – и так далее.
Он знал это заранее, как будто ему уже зачитали приказ об увольнении. Более того, он знал, что этот приказ уже лежит в папке его начальника, и даже с печатью, осталось только проставить дату. А раз так, то не стоит и трепыхаться.
Об этом он думал, когда надевал дождевик и брал в руки плазменную винтовку.
Собираться пришлось долго – он несколько раз сверялся с инструкцией, проверяя, все ли сделал точно по предписанию, то и дело бросал пытливые взгляды на остальные экраны, пять или шесть раз протягивал руку к телефону, чтобы доложить на командный пункт о возможном прорыве и отдергивал руку, да и просто стоял на пороге, заставляя себя решиться и шагнуть под дождь.
Решился. Шагнул.
Вода хлынула на него, как из ведра. Все, что он успел, это зажмуриться, ибо очки ночного видения, конечно, пропускали воду. Хорошо еще, что ружье изначально держал дулом вниз, чтобы не залилась вода.
С минуту постоял, привыкая к новому ощущению – мокрый весь, вплоть до нижнего белья, несмотря на защитный непромокаемый костюм – потом осторожно шагнул вперед.
Раскисшая земля пополам с травой чавкнула под ногами. Сквозь прибор ночного видения все казалось окрашенным в разные оттенки зелени – от бледного, почти белого цвета, до такого темного, что казался черным. И – яркими пятнами – на этом фоне выделялись алые силуэты теплокровных существ.
То есть, должны были выделяться, если бы они были. А так он видел только алые очертания своих рук – зато четко, чуть ли не до формы ногтей.
За спиной остался наблюдательный пост – приподнятая над землей кабинка, открытая на три стороны, вперед, направо и налево. Единственная глухая стена обращена в сторону Большой Земли. В ту же сторону смотрела всего одна камера, сканируя подъездную дорогу – надо же заранее знать о визитах начальства и появлении сменщиков! Сейчас в комнатке было пусто, и только шестнадцать камер послушно
