style="font-size:15px;"> Наташа ушла в кухню и легла там на сундуке.
– Николай Васильевич, знайте, если вы сегодня выпьете хоть одну рюмку водки, я вас немедленно выгоню! – сказала расфранченная Марья Ивановна, выходя в кухню.
Николай Васильевич промолчал и с беспокойством взглянул на Наташу.
Наступил вечер. Собрались гости. В гостиной слышались говор, смех, музыка. Там играли в карты, угощались; Липа отчаянным сопрано пела свое «Люди добрые, внемлите…»
Марья Ивановна беспрестанно выбегала в кухню и кричала на Николая Васильевича:
– Вымыли посуду? Как вы долго возитесь! Давайте сюда… Экий тюлень! Ставьте самовар!
Она вырывала полотенце из рук Николая Васильевича и сердито перетирала стаканы и чашки.
Наташа лежала на сундуке и стонала. Музыка, пение, крики и стук отзывались в ее больной головке, как тяжелые удары молотка.
– Николай Васильевич! – окликала она, как только тетка скрывалась из кухни.
– Что, Наташенька?.. Что?.. Попить хотите?.. Да? – спрашивал тот тревожно, нагибаясь к девочке.
– Николай Васильевич, слышите?! Это Липа «При-ер дивиер» играет. А кто булками обносит гостей? Ой, как голову больно! Дайте попить…
– Сейчас, Наташенька, сейчас, милая… Я вам чаю с лимоном налью… Тетя не увидит… Пейте…
Дрожащими руками он приподнимал стриженую головку и бережно поил девочку.
– Николай Васильевич, подойдите ко мне… – через несколько минут снова звала Наташа. – Я боюсь, боюсь тети Маши…
Николай Васильевич подходил, с нежной лаской нагибался к больной и гладил ее по голове.
– Не бойтесь никого… Я тут, с вами… Вас не обидят. Может, головку примочить? Да? – спрашивал он, и глаза его застилались слезами.
– Дайте мне руку, – Наташа горячими, сухими ручками ловила руку дяди и прижималась к ней пылающей щекой. – Так хорошо! – шептала она и закрывала глаза.
Что было хорошо, Николай Васильевич не знал; может быть, именно то, что ребенок впервые не чувствовал себя одиноким.
Заслышав шаги хозяйки, Николай Васильевич вставал у сундука и прикрывал собой больную.
– Самовар подайте! За хлебом сбегайте! – кричала Марья Ивановна. – Какой вы бестолковый! Чего вы по кухне мечетесь?
Николай Васильевич делал все как в чаду. Все его мысли и тревоги были обращены к маленькой девочке, беспомощной, покинутой. С беспокойством посмотрев на Наташу, он торопливо побежал в лавку за хлебом и мигом вернулся.
Нарезая хлеб, он неожиданно заметил, что большие, болезненно блестящие глаза в упор смотрят на него.
– Что, Наташенька? Не надо ли чего? – заботливо спросил он.
– Дядя Коля… – тихо позвала девочка. Она впервые его так назвала; это вырвалось у нее так ласково, от души.
С замирающим сердцем бросился Николай Васильевич на этот зов.
– Что, милая? Попить хотите?
– Дядя
