роты старший лейтенант Куманьков, не отрывая жёлтого, прокуренного указательного пальца от карты, провёл им по причудливо изломанной линии, обозначающей ущелье.
– Шестьдесят первого, – лейтенант Пройдисвет даже порозовел от смущения, или только показалось так в нежной предрассветной дымке.
– Ровесники мы с тобой почти. Я – с пятьдесят девятого. Вроде невелика разница, а ты ещё зелёный совсем… Корректировщики, наблюдатель, АГС… В общем так. Я с ротой пойду наверх. Твой взвод остаётся здесь, возле бэтээров, в резерве… – Да погоди ты, дослушай! – Куманьков поморщился, заметив нетерпеливое, протестующее движение Пройдисвета. – Значит, в резерве. Но не просто в резерве. Ты мне тыл обеспечь. Если духи выйдут к распадку, мы там, в горах, как в мышеловке окажемся. Вот и сделай, чтобы они в распадок и носа не сунули. Закрепишься здесь, развернёшь пункт боепитания, перевязочный… Связь будешь держать со мной. В общем, что мне тебя учить, не впервой поди. Ясна задача?
– Ясна, – Пройдисвет хотел было по-уставному поднести ладонь к козырьку, но вместо этого сбил на затылок кепи, отчего приобрёл какой-то ухарский, дембельский вид. И рота ушла.
Лейтенант Пройдисвет был сердит.
– Резерв! – повторял он про себя, добавляя замысловатые, длинные ругательства. Тринадцать человек да радист, да сам он – командир взвода. Всего, значит, пятнадцать. Два ручных пулемёта. Полтора десятка автоматов. Если духи всерьёз поднажмут, мокрого места не останется… Вот тебе и будет «Обеспечишь тыл»!..
Тем временем радист Жора монотонно вызывал по рации какую-то «Ласточку», и взводный даже не сразу сообразил, что «Ласточка» – это и есть ротный Куманьков. Время тянулось медленно. Пока разгружали ящики, растягивали тент, минуты пролетали незаметно, а потом стали липкими и тягучими, как смола. Солдаты нехотя выкладывали каменный бруствер перед стрелковыми ячейками, вяло переговаривались.
– Слушай, зёма, у тебя дома есть кто-нибудь? – спросил нескладный, худенький стрелок Лёха Рыбаков у ефрейтора Карацубы. Дембель Карацуба был статен, черноволос и принципиально не носил на погонах ефрейторские лычки – «Лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора!» На широкой груди его красовался значок с белой эмалевой буквой «М» – «Мастер».
– Конечно, есть! Невеста, – Карацуба неторопливо достал из нагрудного кармана карточку и протянул её Рыбакову. – Во, глянь какая…
Это была игральная карта, дама треф. Совершенно голая негритянка с необъятным бюстом белозубо улыбалась в объектив.
– Красивая! – серьёзно сказал Лёха, так и этак поворачивая карту.
– Ага, – Столь же невозмутимо отозвался ефрейтор. – Ждать обещала!
Рядом бесшумно, из ниоткуда возник старший сержант Матвейчук, весь какой-то острый, резкий, одновременно угловатый и по-змеиному гибкий. Склонившись через плечо Рыбакова, он стремительно, цепкими пальцами выхватил карту из рук солдата, на мгновение поднёс к глазам, и, почти не разглядывая, спрятал негритянку
