близились к концу. К полудню все было готово; крейсер окончательно переродился, и на верхней палубе его красовались теперь восемь 120-мм орудий, восемь – 75-мм и четыре – 47-мм, а на переднем мостике – два пулемета. Мы могли начать теперь свои операции. «Dragoman» шел еще за нами, и в 2 ч дня мы его остановили.
Порядок остановки пароходов был вообще следующий. Заметив какой-нибудь пароход, идущий на юг, мы сближались с ним или его догоняли, стараясь в то же время прочесть его название. Затем, в случае если название парохода состояло в нашем списке контрабандных судов, мы подымали военный флаг и вымпел, а если он шел слишком близко к берегу в пределах территориальных вод (3 мили), то и сигнал «Следуйте за мною»; таким образом, пароход выводился на простор, где ему, опять же сигналом, предлагалось застопорить машину, после чего к нему посылался катер с двумя офицерами и вооруженной командой, которые производили осмотр пароходных документов и груза. Если документы оказывались в исправности, а груз легальным, об этом передавалось по семафору на крейсер, и, когда катер с офицерами и людьми отваливал от парохода, с крейсера сигналом разрешалось последнему продолжать путь. В противном случае катер привозил на крейсер капитана парохода для опроса его командиром, а другой раз и часть экипажа для дачи показаний, и, при наличности улик на нелегальность груза и его назначение, пароход арестовывался.
Надо заметить, что почти все пароходы, которые нам приходилось останавливать, прибавляли ход при нашем приближении, наивно предполагая уйти от «Смоленска», и хотя и видели, что это им не удается, все же не обращали никакого внимания на поднятый сигнал – остановиться; зачастую они не показывали и своей национальности, пока крейсер не подтверждал своих требований орудийными выстрелами, сначала холостыми – обыкновенно до трех, – а затем и боевыми, через пароход. Последнее средство действовало всегда великолепно, и самый непонятливый англичанин, при звуке летящей над его головой гранаты, моментально останавливался, подымал флаг и не делал больше никаких попыток к неповиновению.
Мне казалось неправильным останавливать лишь пароходы, обозначенные в агентском списке. Был ли верен этот список? Можно ли было положиться на то, что Красным морем не проходят такие пароходы, которые при нагрузке сумели замаскировать свой недозволенный груз и, прибегнув к хитрости, избегли участи быть зарегистрированными нашими агентами, – или, наконец, приняв законную часть груза в одном из больших портов, не догрузились потом контрабандой где-нибудь на Мальте, или на одном из бесчисленных островов Архипелага, не возбуждая притом ничьего подозрения? Было бы, поэтому, более целесообразным осматривать все пароходы, спускающиеся на юг. Но, с другой стороны, разве мыслимо было выполнить эту работу двум крейсерам, когда бывали такие дни, что мы, стоя на пути пароходов, видели их десятками, другой раз по несколько штук сразу?
С «Dragoman» пришлось повозиться. Пароход этот, шедший под берегом,
