«Гользации» было назначено через 20 дней rendez-vous в Menay bay, в Занзибаре, где мы рассчитывали быть к тому времени, а так как на «Гользации» не имелось ни карт тех местностей, ни достаточного количества воды и провизии для такого далекого пути, то пароход этот должен был вернуться в Суэц для принятия всего необходимого; чтобы не возбудить здесь подозрения своим скорым возвращением, придумано было, что капитан «Гользации» пустит слух, что, проведав от встречных пароходов о пребывании в Красном море русских крейсеров, он решил обождать несколько дней в безопасном месте. В третьем часу ночи «Формоза» и «Гользация» отделились от нас, направившись на север, а мы вместе с «Петербургом» пошли на юг.
Петербургская телеграмма9, доставленная на крейсер «Гользацией», предписывала нам с «Петербургом» поскорее уходить из Красного моря, чтобы не попасться японскому крейсеру. Скорому прибытию последнего никто не верил, конечно. В самом деле, какой смысл был японцам отделять от своих сил крейсера – посылать один крейсер против двух наших быстроходных судов, снабженных громадным количеством угля, было бы бесполезно, – когда у них достаточно дела было и на Востоке? А кроме того, японцы вполне могли рассчитывать, что их союзница Англия наложит свое veto на наши операции, как только они будут серьезно угрожать общим интересам обеих союзных держав. Но если даже и допустить непреложность факта выхода из Японии судов для нашей поимки, то таковые, с необходимыми остановками по пути, для пополнения запасов угля, могли прибыть в Красное море не ранее как недели через 2–3, и нам совершенно ни к чему было торопиться с уходом.
Мы не имели тогда никаких известий о том, что творится в свете, но мне казалось очевидным, что японские крейсера просто выдумка, под которой скрыта истинная причина нашего удаления: давление Англии, больше всех страдающей от наших операций и прибегшей к своему обычному приему, бряцанию оружием, для того, чтобы заставить русское правительство выпроводить нас из Красного моря.
Но, так или иначе, в телеграмме сказано было «уходить» и «поскорее», и пройдя в течение двух суток, 12-го и 13-го, средним ходом, 14-го, будучи вблизи Перима, оба крейсера с шести часов утра начали прибавлять ход до полного. Таким образом, в 10 ч 30 мин утра Перим был пройден нами 20-узловым ходом, причем на крейсере был поднят французский флаг. «Петербург», как менее быстроходный, отстал от нас на этом пробеге, хотя «Смоленск» и не развил своего полного хода, благодаря малому количеству кочегаров; часть их ушла на призах, а оставшиеся валились с ног, не выдерживая страшного жара у топок.
Войдя в Аденский залив, мы уменьшили ход. Несмотря на полное безветрие, здесь дышалось уже легче, а когда 16-го, во 2-м часу дня крейсер обогнул мыс Гвардафуй и вошел в Индийский океан, температура воздуха понизилась за какой-нибудь час времени с 26 градусов до 17, а воды – с 24 градусов до 16. У Гвардафуя мы обождали «Петербург», который затем прошел на юг, а через некоторое время и мы двинулись на юг – навстречу свежему, бодрящему муссону.
IV
Нам предстоял далекий путь. Предполагалось спуститься к южной оконечности Африки и здесь, встав на пути пароходов, которые
