главная проблема заключается в том, что наша коллективная память чересчур коротка. Смирившись и признав открытие, мы забываем, что вокруг него когда-то было столько шума. Мы ведем себя так, словно всегда обладали этой истиной, словно она самоочевидна. Мы уже не помним многих, кому пришлось пережить десятилетия гонений в попытке убедить нас в том, что мы теперь с таким жаром отстаиваем. И мы чувствуем себя очень комфортно и вполне готовы подвергнуть гонениям тех, кто рискнет потревожить нас в этой мирной успокоенности. Возьмем, к примеру, атом. Никто сегодня не отрицает его существование, и трудно поверить, что было время, когда это понятие считалось бесполезной выдумкой. Атом стал частью нашего мировоззрения, нашего языка, нашей общей истории. Но так было не всегда. Трагическая история австрийского физика Людвига Больцмана показывает это с беспощадной ясностью.
В наши дни Больцману почти наверняка поставили бы диагноз «биполярное расстройство». Настроение у него резко менялось: то восторг и энтузиазм, то глубокая депрессия. В светлые периоды он отличался большой общительностью: студенты его обожали, и на его лекции в Венском университете порой приходило столько народу, что многим приходилось стоять в коридоре и на лестнице. В темные периоды (обычно их провоцировали негативные отзывы коллег) он становился мрачным и подавленным. Так, в 1900 году, после спора с одним из преподавателей факультета, Больцман даже попытался покончить с собой.
Эти ожесточенные дискуссии велись вокруг существования атомов. Больцман был убежден, что они в той или иной форме существуют. Большинство же его коллег, в том числе весьма влиятельные ученые мужи, пребывали в твердой и непоколебимой уверенности, что никаких атомов на самом деле нет. Многие современники Больцмана очень увлекались туманной идеей энергии, полагая, что эта идея сама по себе объясняет решительно все. Промышленная революция привела к тому, что энергия стала основополагающим компонентом реальности. Тогдашние физики полагали, что все законы природы легко понять с помощью недавно возникшей науки под названием «термодинамика».
Больцман всю вторую половину своей жизни яростно боролся с этой точкой зрения. Он выстраивал сложнейшие системы умозаключений, доказывавшие, что механическое перемещение атомов – фундаментальная движущая сила, управляющая поведением газов при их нагреве и расширении, при их охлаждении и сжатии. Теория носила статистический, а не абсолютный характер: хотя по отдельности атомы следовали несложным правилам, вместе они создавали целый спектр разнообразных наблюдаемых результатов. При этом некоторые результаты оказывались вероятнее (иные – намного вероятнее), чем другие, что позволяло объяснить наблюдаемые явления. Однако идеи Больцмана не пользовались популярностью, и большинство известных физиков того времени выступали против него. Главным его противником стал Эрнст Мах, признававший, что понятие атома, возможно, и является полезной подпоркой для размышлений
