И снова: – Саша, остановись, мы здесь. – Он поднял глаза и увидел… Аню. Она была бледной, с синими кругами под глазами, с растрепанными вороными волосами, за которые он когда-то звал её «чёрной лошадкой».
– Аня? Как?
Но она молчала. Её стали пропускать, и вот он увидел заплаканное лицо своей дочери Маши.
– Разве вы не в Москве?
– Мы приезжали ненадолго. Странная встреча, да ещё при таких обстоятельствах…
– Да… Обстоятельства не самые лучшие, – он обернулся к Вовке, – это моя бывшая жена и дочь.
– Понял. Ну что ж… Алексей, тут обстоятельства выплыли, – закричал он в рацию, – наш успокоитель встретил бывшую супружницу с дочерью. Что с ними теперь делать, воссоединить? – и, немного помедлив, кивнул Сане. – Добро, иди, немного поспи, через пару часов станция.
Они зашли в купе и закрыли дверь. Другие купе закрывать было запрещено.
– Саша, развяжи ему хотя бы ноги.
– Борис Маркович, простите меня, я понимаю, что вы пострадали из-за меня. Очевидно, это был их метод устрашения…
– Бог простит.
– Это Аня, моя бывшая жена, это Маша, моя дочь.
– В другом бы месте сказал бы, что очень приятно. Увы, это не самое подходящее время для обмена любезностями. Что Вы намерены делать, Александр? На Вашем месте, я бы им не верил. Взгляд у Алексея мне не понравился. Типичный взгляд одержимого безумной идеей.
– Надеюсь, Борис Маркович вы понимаете, что при новых обстоятельствах я не позволю этим гадам выкинуть мою бывшую жену и ребенка на каком-то полустанке. Нет никакой гарантии, что там их не поджидает что-то ещё.
– Хорошо, а если бы их не встретили? Судьба других женщин Вас волновала бы меньше?
– Вы опять пытаетесь внушить мне идеи о нравственном выборе в пользу всего человечества в целом? Или что? И вообще, чем определяется нравственность? Так мы снова скатимся в полемику богословов и экзистенциалистов. Борис, можно я уже без отчества, к сожалению, моему терпению есть предел. Да, я буду заботиться о собственной шкуре, нравится Вам это или нет, и о спасении жизни дорогих мне людей. Нельзя любить человечество в целом. Не время разводить философские дискуссии, не время! Осталось пара часов, за это время нужно выработать план действий, как нам выбраться из этого дерьма! Если хотите принять активное участие, извольте, только без нравоучений и назидательных бесед!
– Саша, не кипятись так, успокойся, не надо. – Аня погладила его по руке.
Странно-непривычный жест для неё. Видимо, он настолько отвык от нежности с её стороны. Он помнит отчётливо только поджатые губы, молчание, короткие записки, что она уехала к родителям и ужин в холодильнике. Как давно это было, было ли вообще… надо встряхнуться, а не углубляться в воспоминания. Машка… он ей не сказал ни одного ободряющего слова, а лицо у неё зарёванное, она вцепилась в Аню, и смотрит на него синими глазами.
