должны приехать немедленно. Все страшное уже позади, но Элле нужна ваша помощь и поддержка.
Понятно, что после такого заявления Виктор Леонидович немедленно отправился в аэропорт, благо он еще успевал на последний рейс.
Москва встретила его неприветливо, промозглым ночным дождем и зябким холодом, который пробирал до мозга костей. К Маше Виктор прибыл уже в третьем часу ночи, но она его ждала. На кухне мягко горела лампа дневного света, было тепло и пахло свежезаваренным кофе. Виктора трясло, как в лихорадке. Он посмотрел на Машино бледное лицо и понял, что дела плохи.
Она тем не менее усадила его в удобное кресло, примостившееся в углу огромной кухни, подала кофе, бутерброды и села напротив.
– Вы только не переживайте, я не буду от вас ничего скрывать. С Эллой случилась беда.
– Что, говорите же наконец! Она жива?!
– Ее изнасиловали вчера. Изнасиловали очень грубо, но физически она не очень пострадала. Я имею в виду, что ни зашивать ее сильно не пришлось, ни… ну в общем, ничего такого. Но конечно, стресс. Она в глубокой депрессии, постоянно плачет, вас зовет. Я не могу с ней много времени проводить из-за малыша. Я сейчас одна, поэтому…
– Ладно не продолжайте. Это мне понятно. Как это случилось, Маша? Где?
– Я толком ничего не знаю, этим занимается милиция. Случилось это днем. Она пошла по магазинам, целый день ее не было, а потом вечером мне позвонили из больницы и сообщили. Элла мне ничего не рассказывала, только плакала, но с ней беседовал милиционер, 240 отделение, можете завтра туда обратиться. Полковник Журавлев, вот у меня записан его телефон.
Маша протянула Виктору Леонидовичу клочок бумаги с телефоном, и он понял, что его спокойная и счастливая жизнь на этом закончилась.
Ранним промозглым утром Виктор Леонидович уже сидел в приемной больницы и настаивал на свидании с женой. Ему отказали, объяснив, что это неприемные часы, пациентка еще спит, а когда проснется, ей будут делать процедуры, потом завтрак, потом обход врачей, а вот потом уже можно будет ее навестить.
Виктор Леонидович был в отчаянии. Ехать в двести сороковое отделение милиции ему совсем не хотелось, он понимал, что там его ничем не обрадуют, да и вообще они вряд ли кого-нибудь найдут, если вообще будут искать. Он хотел все узнать от Эллы, а потом уже решить, как действовать в зависимости от обстоятельств.
В палату к жене его пустили только после десяти утра, и он буквально ворвался туда, так как его терпение было уже на исходе. Элла лежала на высокой кровати у окна, и вид у нее был плачевный. Увидев мужа, несчастная женщина заплакала в голос, и он едва успел подхватить ее, она рванулась ему навстречу и чуть было не упала с кровати.
– Элла, девочка моя! Осторожнее, приляг, не вставай, – говорил ей тронутый до глубины души Виктор, и сердце его буквально разрывалось на части от жалости и сострадания.
Когда
