тишину, царившую вокруг этого места. Не было слышно даже кваканий лягушек. «Да мрачноватое местечко», -подумал Михаил, стягивая с себя рубашку. Только отблеск луны придавал этому месту какую – то неземную, и потустороннею жизнь. Она отражалась в глади воды и давала матовое свечение ее поверхности. Гладь была неподвижна и не предвещала никаких неожиданностей. От омута тянуло холодом, и Михаил его сразу почувствовал.
Он сел на трухлявый пень и стал снимать сапоги, с опаской поглядывая на темную воду. Вдруг он заметил на глади воды мерцание слабых огоньков. Они то зажигались, то гасли разноцветным сиянием. Казалось, что омут стал понемногу оживать. «Красота то какая!» – подумал он и еще ближе подошел к воде, чтобы принять водную процедуру. Свечение огней гипнотически притягивали к себе. И Михаил уже не мог оторвать взгляд от диковинной картины, которая творилась перед его глазами. Казалось, что начинается необыкновенное представление, для одного зрителя. Огоньки вырисовывали причудливые фигуры. Было такое ощущение, что они хотели показать несложную геометрию своим мерцанием. И Михаил заметил, что из воды стало вырисовываться строение, какого – то сооружения. Он на минуту перевел дыхание и четко увидел купол церкви, который неподвижно стоял под водой. Только на нем не было креста.
В этот момент его как молнией ударило: «Это же церковь, которая ушла под землю» Стали вырисовываться причудливые фрески и лики святых, только с какими -то злыми гримасами. У Михаила стали подкашиваться ноги, и он облокотился о дерево. Голова закружилась, он собрал все свои силы и бросился в омут за лилией, которая росла недалеко от берега. Михаил быстро сорвал ее и в этот момент он услышал мелодичный и чарующий женский голос: «Иди к нам, подойди ближе, останься с нами, не уходи» Голоса напевали все сильнее и сильнее. Они доносились со всех сторон. Потом раздалось мужское хоровое пение, оно шло из глубины омута. Михаил, зажав в руке лилию, громко крикнул: «Эй, кто здесь!» И услышал ответ все тем же пением «Ты не один, мы с тобой» Омут ожил, он пел и разговаривал с ним мелодичной и чарующей песней, она словно гипнотизировала его.
– Ой, чур меня, это же русалки и кикиморы, – пробурчал он себе под нос и наспех стал накладывать на себя крестное знамение.
Мелодичное пение стало превращаться в истерический смех. Кто – то пытался грубо схватить его за ногу. Он стал быстро выходить из воды, напоследок сплюнул в сторону омута. И бегом побежал к лошади. Крики и смехи доносились из кустов и камышей. Омут проснулся и жил своей ночной жизнью.
Михаил не стал одеваться, он схватил на бегу свои вещи, вскочил на лошадь в чем мать родила и галопом поскакал в сторону деревни Безобразовка. Он без остановки гнал свою лошадь и только, когда увидел огни родной деревни, остановил ее и перевел дыхание. Михаил, не спеша, оделся и поехал ко двору Дуняши.
Именинница сидела на скамейке и лузгала семечки.
– Ну
