к таким бутербродам. В остальном эта шатенка с детским личиком почти не изменилась и держалась еще более стоически, чем всегда.
– Пускай уж лучше вылежится, – произнесла она. – Вчера я так ему и сказала.
– Как вы думаете, он выйдет до Рождества? – стала дознаваться Нелли.
Мадам Борель пожала плечами:
– Что я – Иисус Христос? – Она снова погрузилась в газету, удовлетворенно погладив себя по животу, упрятанному под теплым трикотажным платьем в цветочек. – По мне, так лучше бы и не приходил.
– Не придет так не придет, – сказала Нелли, поняв, что эти разговоры ни к чему не приведут. – Скажите, мадам Борель, а расписание замен у вас уже составлено и напечатано?
Мадам Борель медленно подняла голову и нахмурилась.
– Послушайте, мадемуазель Делакур! Не могу же я делать все сразу, – объявила она с величественным видом королевы, которую донимает своими приставаниями назойливая просительница. – У меня только две руки. Если бы их было четыре, я бы выступала в цирке.
Укоризненно посмотрев в сторону двери, в которую заглядывала Нелли, она снова занялась чтением и, лизнув палец, перевернула страницу. Опустив голову, она занавесилась волосами, подстриженными так, чтобы закрывать уши.
На мгновение перед мысленным взором Нелли возникло видение многорукой мадам Борель, восседающей с покрытым цветочками животом и с вывешенным языком посреди цирковой арены, откуда она по своему усмотрению одаривает публику милостями или отвечает отказом.
Нелли решила не отвечать на последнее замечание и только резче обычного закрыла за собой дверь.
Когда она в задумчивости проходила по длинному коридору, навстречу ей попалась Изабелла Сарти. Высокая, стройная итальянка с черными глазами и короткой стрижкой, элегантностью походившая на молодую Одри Хэпбёрн (хотя и в блондинистом варианте, что ничуть не легче), осторожно несла огромную кружку кофе со сливками с одной руке и пакет со свежими круассанами – в другой. Она приветливо поздоровалась. Тонкие серебряные браслеты на запястье издали нежный звон, словно аккомпанируя веселому итальянскому «Чао!», и Нелли в который раз невольно подумала, что не слишком расстроится, когда эта привлекательная практикантка, несколько всполошившая мужскую часть семинара, снова уедет к себе в Болонью. Там ее ждало не только место на философском факультете, но вдобавок, как поговаривали, еще и жених по имени Леандро.
Изабелла Сарти посмотрела на нее с беспечной улыбкой:
– Будь так добра, открой мне дверь, если можешь!
– Да, конечно, – смущенно сказала Нелли.
Она проводила сослуживицу к ее кабинету и открыла дверь, на которой с внутренней стороны висел плакат из Метрополитен-музея, появившийся там в октябре.
– Пожалуйста! – сказала Нелли.
Каждый раз при виде этого плаката, репродукции знаменитой картины Пьера Огюста Кота
