сарказм в крови, ответил:
– Что не тухнет, то горит.
Мы посмотрели на деревню. От увиденного меня едва не вывернуло наизнанку. Заколотый скот, мертвые собаки и кошки, изувеченные трупики детей.
– Нет, только не дети, – пробормотал я, даже не сознавая, что думаю вслух. – Ну почему опять дети?
Эльмо посмотрел на меня как-то странно – не потому, что зрелище тронуло и его, а из-за нехарактерного для меня сочувствия. На своем веку я навидался мертвецов. Но сейчас не стал пояснять, что для меня существует большая разница между убийством взрослого и ребенка.
– Эльмо, мне нужно туда.
– Не дури, Костоправ. Что ты сможешь сделать?
– Спасти хотя бы одного мальца…
– Я с ним, – заявил Ворон.
В его руке появился нож. Должно быть, у фокусника обучился этому трюку. Ворон показывает его, когда нервничает или сердится.
– Надеешься запугать двадцать пять человек?
Ворон пожал плечами:
– Эльмо, Костоправ верно сказал. Это необходимо сделать. Есть вещи, которые спускать нельзя.
– Тогда поедем все, – сдался Эльмо. – И молитесь, чтобы они не были пьяны до такой степени, когда своих не отличают от врагов.
Ворон пришпорил лошадь.
Деревня оказалась порядочного размера – до прихода Хромого в ней было две сотни домов. Половина уже сгорела или догорала. На улицах повсюду лежали трупы, к их незрячим глазам липли мухи.
– Тут нет мужчин призывного возраста, – заметил я.
Спешившись, я опустился на колени возле мальчика четырех-пяти лет. Череп был разбит, но ребенок еще дышал. Рядом со мной присел Ворон.
– Я бессилен, – признался я.
– Можешь прекратить его мучения. – В глазах Ворона блеснули слезы. Слезы и гнев. – Такому оправдания не бывает. – Он подошел к трупу, лежащему в тени.
То был парнишка лет семнадцати, в куртке солдата главной армии мятежников, и умер он сражаясь.
– Наверное, приехал в отпуск, – сказал Ворон. – Всю деревню защищал один мальчишка. – Он вынул из мертвых пальцев лук, согнул для пробы. – Хорошее дерево. Пара тысяч таких луков – и можно наголову разгромить армию Хромого. – Он перебросил лук через плечо и прихватил колчан паренька.
Я осмотрел еще двух детей, но их невозможно было спасти. В сгоревшей хижине я заметил старуху, которая попыталась заслонить своим телом младенца. Тщетно.
Ворон источал отвращение.
– Такие твари, как Хромой, – процедил он, – убивая одного врага, создают двух новых.
Я услышал приглушенный плач, ругань и смех где-то впереди.
– Давай посмотрим, что там.
Возле хижины мы наткнулись на четверых мертвых солдат – это поработал парнишка.
– Хорошо стрелял, – заметил Ворон. – Дурак несчастный.
– Дурак?
– У него не хватило ума смыться в самом начале. Может, и остальные не пострадали бы так.
Накал
