потираю ноющие виски. Перед глазами мелькают какие-то разрозненные кадры, воспроизводя мое недавнее падение с лестницы. Меня охватывает мучительное желание умереть.
– Привет, соня!
В комнату входит моя вторая невестка, Шелли, с трехмесячной Эммой на руках.
– Господи боже! – стенаю я и обхватываю голову руками. – Надо же быть такой идиоткой!
– Да ладно тебе! Подумаешь, выпила лишнего! Как твоя лодыжка?
Я приподнимаю с ноги пакет со льдом и кручу ступней:
– Вроде нормально. Нога заживет раньше, чем я перестану себя казнить. Как я могла так отвратительно вести себя на поминках по маме? – Я швыряю пакет со льдом на пол и поднимаюсь с дивана. – Шелл, можешь оценить по десятибалльной шкале, насколько я была невменяема?
Она гладит меня по руке:
– Я сказала всем, что ты слишком устала. И все поверили. Поверить было нетрудно, стоит только на тебя посмотреть. Ты выглядишь как человек, который не спал по крайней мере неделю. – Шелли бросает взгляд на часы. – Послушай, нам с Джеем пора уезжать. Уже больше семи.
Выхожу в холл и вижу, как Джей засовывает трехлетнего Тревора в ярко-желтый комбинезон, в котором тот похож на крошечного пожарного. Мои глаза встречаются с ярко-голубыми глазами малыша, и он радостно вопит:
– Тетя Блет!
Это звучит так мило, что в глубине души я надеюсь: мой племянник никогда не научится выговаривать «р». Я подхожу к нему и ерошу его волосы:
– Как поживает мой мальчик?
Джей застегивает молнию на комбинезоне Тревора и выпрямляется:
– Проснулась наконец!
Если бы не «гусиные лапки», которые возникают у него вокруг глаз, когда он улыбается, мой тридцатишестилетний брат выглядел бы на десять лет моложе. Он обнимает меня за плечи:
– Хорошо поспала?
– Прости за то, что я устроила, – бормочу я, стирая с лица разводы туши.
– Не переживай. – Джей касается губами моего лба. – Мы все понимаем, что тебе сейчас тяжелее всех.
Он хочет сказать, что из трех маминых детей я одна до сих пор не имею своей семьи. Мама была самым близким мне человеком. Мой брат мне сочувствует.
– Нам всем сейчас тяжело, – говорю я, отстраняясь.
– Но ты ее дочь, – доносится до меня голос Джоада, старшего из двух моих братьев.
В руках он держит кадку с каким-то огромным растением, за которым его тощей фигуры почти не видно. В отличие от Джея, зачесывающего редеющие волосы назад, Джоад бреет голову наголо, что в сочетании с очками в квадратной оправе придает ему несколько претенциозный вид.
– Ты была с ней рядом все это время. Не представляю, как бы мы Джеем обошлись без тебя, особенно в эти последние недели.
Да, это правда. Когда весной маме поставили диагноз «рак яичников», я решила, что мы будем бороться с болезнью вместе. Я выхаживала
