style="font-size:15px;"> Обе стороны остались довольны. Граф не чувствовал в молодом, порывистом государе подвоха. А если и так, то пока их интересы совпадали. Николай же не знал, стоит ли хвалить себя за сносное исполнение роли? Время покажет. Одно хорошо: англичане, узнав о частном разговоре с французским послом, разволнуются и попробуют перебить инициативу.
Спустившись в княжескую ложу, где вместе с хозяйкой дома восседала его царственная мать, Николай поискал глазами жену. Александра Федоровна находилась рядом со своей подругой фрейлиной Варей Ушаковой, милой рассудительной девушкой, общества которой супруг не боялся. При всем внешнем несходстве они чем-то напоминали друг друга – кротким выражением лиц, наверное. Только одна была совсем бледной, так что с расстояния не удавалось различить ни ресниц, ни бровей. А вторая щеголяла тугими каштановыми завитками, смуглой кожей и румянцем во всю щеку. Розочка и Беляночка. Быстрые карие очи Varette перебегали с одного ряда кресел на другой и, казалось, кого-то искали.
Тем временем Шарлотта с ей одной свойственной грацией балетной танцовщицы перегнулась через бортик и, запрокинув голову, рассматривала расписной плафон «Свадьба Хроноса» на потолке. Ее стан-щепочку овевал снежный шелк, в волосах красовались два бутона белого шиповника.
Никс не мог мысленно не отругать жену. Сейчас она зашнурованная и завитая выделывала па над перилами. А давно ли лежала пластом, и доктора не знали, пускать ей кровь или кормить бульоном?! Весь день 14-го Шарлотта перенесла стойко. А ночью, когда страшное вроде бы кончилось, случился приступ. Самый сильный из тех, которые видел муж.
Он собирался идти к раненому Милорадовичу. Многое следовало спросить. Да и попрощаться. С матерью тоже были нелады: Мария Федоровна не могла встать. Даже на торжественный молебен не поднялась. Это заметили и истолковали в дурную сторону. Между тем вдовствующая императрица была не в силах благодарить Бога, потеряв одного сына, едва не лишившись еще двоих и… утратив последнего друга осенних лет. Она бы пошла к нему, если бы ноги держали.
Николай, очень сердитый на генерал-губернатора, все ему простил – ибо бессмысленно предъявлять счеты к умирающему – и обещал матери отнести Милорадовичу слова утешения. Тут доложили, что с ее величеством плохо. Император сначала отмахнулся: он и так знал состояние maman – но вдруг понял, что «государыней» теперь именуют его супругу. Шарлотта упала с кровати и напугала детей. Она колотилась в припадке, а слуги боялись подойти. Муж бросился вверх по лестнице, толкнул двери, подбежал к скрюченной на полу женщине, подхватил на руки – удерживать ее было трудно. Сиплым голосом потребовал доктора. Тот уже спешил. В глаза бросилось, что почтенный эскулап в сюртуке – тоже не ложился, был у матери.
– Палку, палку какую-нибудь! Язык прикусит! – крикнул врач.
За голенищем у одного из часовых нашлась деревянная ложка. Ее-то и сунули в зубы несчастной.
