лице явственно читалось предостережение. Не испытывай меня. Может, это мой рассеянный вид привлек их внимание? Или то, как я, щурясь, вглядывалась в другой конец зала, стараясь разглядеть того, кто прятался в тенях? Однако все это произошло в считаные секунды. Комизар мог относиться к моему дару с полным безразличием, но по крайней мере некоторые из присутствующих были другого мнения и жадно ловили малейшие знаки его проявления.
Внимание этих нескольких подхлестнуло меня. Я прошествовала к столу непринужденно, с гордо поднятой головой, словно вместо рваного мешка на мне была королевская мантия, представляя, что Рина и Натия идут со мной рядом. Я переводила взгляд с одного сидящего на другого, стараясь заглянуть прямо в глаза как можно большему числу присутствующих. Изучить их. Привлечь на свою сторону. Не только этот Дракон способен похищать. Сейчас, пусть на миг, я завладела его народом, которым он так дорожил. Все же, проходя мимо него, я снова ощутила холод. Он похищал тепло, не только мечты. В шею мне будто воткнулось ледяное жало – этот человек словно знал истинную причину каждого моего шага и уже просчитал ответные действия. В нем чувствовались мощь и твердость, что-то уродливое, основательное и древнее, старше стен этого Санктума, окружающих нас. Неспроста он сумел сделаться Комизаром.
Я заняла единственное остававшееся свободным место, рядом с Каденом, и мгновенно осознала, что это место худшее из всех. Точно напротив сидел Рейф. Он так и поедал меня глазами – пронзительно синими и мрачными, полными гнева и тревоги. Он весь обратился в зрение, а ведь должен был демонстрировать безразличие. Я ответила ему умоляющим взглядом, надеясь, что он поймет, затем равнодушно отвернулась, моля всех богов, чтобы Комизар ничего не заметил.
Рядом с Рейфом сидела Каланта, ее бисерное голубое око тоже вперилось в меня, а другой глаз, мутно-голубой, смотрел в стол. Женщина подняла стоящее перед ней блюдо с костями, черепами и зубами и запела по-вендански. Некоторые слова мне не доводилось слышать раньше.
– E cristav unter quiannad.
Гул голосов. Пауза.
– Meunter ijotande.
Она воздела кости над головой.
– Yaveen hal an ziadre.
Каланта опустила поднос на стол и добавила тихо.
– Paviamma.
На это, к моему удивлению, братия ответила тем же, и торжественное paviamma вернулось к ней эхом.
Meunter. Никогда. Ziadre. Жизнь. Я не понимала, что происходит, но голос Каланты звучал весомо и строго. Какое-то песнопение. Затверженное, как мне показалось, наизусть. Уж не начало ли какого-то темного варварского обряда? В памяти мгновенно всплыли все слышанные в детстве жуткие истории о безжалостных варварах. Что они собираются делать?
– Что это? – шепотом спросила я, нагнувшись к Кадену.
Каланта поставила блюдо на стол, и братья один за другим стали брать кости или черепа.
– Просто благословение жертвоприношения, – так же шепотом ответил Каден. – Кости
