Всю беременность гладил мой подрастающий живот, радовался первым шевелениям малыша, играл с ним, ловя пальцами каждую выпуклость на животе. Безропотно по ночам искал в круглосуточных магазинах исключительно зелёные яблоки, или ананас, или же мчался на другой конец города в Макдональдс за моим любимым густым и тягучим клубничным коктейлем. Он был идеальным мужем, от былой раздражительности не осталось и следа. Пушкин был настолько заботлив, что из-за страха навредить ребенку, перестал заниматься сексом со мной, когда я была на седьмом месяце. Я снова летала на крылышках и дышала только им. Так было вплоть до последнего месяца моей беременности. До того дня, когда я случайно встретила на улице Регинку.
– Привет! – я улыбаюсь Регинке, давно её не видела.
– Привет! – она оценивающе осматривает мой живот. – Когда?
– Вот-вот на днях, – отвечаю подруге.
Честно говоря, Пушкин лишил меня возможности общаться с подругами. Они ему не нравились. Абсолютно все. У каждой находился изъян, каждая чем-то была плоха. Регинку, пухлощёкую голубоглазую блондинку с длинными густыми прямыми волосами, с третьим размером груди, он без стеснения называл шлюхой и заявлял, что мне не следует проводить с ней время, чтобы не запятнать себя ****овитой репутацией. Неожиданно для себя самой, я обнаружила себя отрезаной ото всех с кем раньше общалась. Андрей даже с моими родителями сократил общение до минимума. Приходилось сидеть дома одной, пока он был на работе, или гулять в одиночестве. Наши ежевечерние прогулки с мужем под предлогом беременности, прекратились. Поэтому сейчас я смотрела на Регинку, которая стояла передо мной и аппетитно щёлкала семечки, сплевывая шелуху прямо на асфальт, и была безумно рада случайной встречи. Сама я семечки грызть не люблю. Они похожи на наркотик: стоит попробовать одну, и ты уже не можешь остановиться. А потом нестерпимо болят пальцы, губы и язык. Но Решинка ела семечки так смачно, что я сглотнув голодную слюну, с удовольствием наблюдала за подругой. Было немного странно, что она не улыбается мне в ответ, сохраняет серьёзность.
– Ты всё ещё живешь со своим? – ошарашила своим вопросом Регина.
– Конечно, куда же я от него денусь, – нервно рассмеялась я.
– Бросай своего козла и чем скорее, тем лучше, – она в упор смотрела на меня. Ни тени улыбки на её лице. Я поняла, что подруга что-то знает и сейчас не шутит.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он домой поздно возвращается?
– Ну, да, в последнее время задерживается на работе, – в сердце заползла первая змейка подозрения и приготовилась выпустить свой яд.
– Ха! На работе! Сейчас! Ага, работничек, – на лице Регины появилась саркастическая нотка.
– Если что-то знаешь – говори! – зашипела я на подругу, – Не тяни резину, давай уже без прелюдий.
– Да я и не тяну. Знаю где он вечера
