левая расслаблялась, и тогда летело золото. Зрители всё ещё надеялись, что Мириам ошибётся и пропустит оргазм. В такие моменты на лице у Мириам застывала гримаса первобытного удовольствия, граничащего с безумием. Она открывалась вся, делала это с юмором, искренне, до конца. За это её и любили.
«Доярка» – так Родни ласково окрестил своё изобретение – исправно доила Мириам, доводя её до анального оргазма раз за разом. Родни, конечно, не сам сделал это устройство. Он занимался только программированием.
Когда сеанс заканчивался, Мириам бежала в ванную принять душ и переодеться. Я предусмотрительно не высовывался из операторской, ждал пока она сама зайдёт ко мне. Странно, но после всего увиденного я по-прежнему испытывал лёгкое смущение, общаясь с ней. Я никогда не улыбался, обсуждая с ней детали шоу, вёл себя, как мне казалось, очень профессионально и уважительно. В глубине души я восхищался её мастерством заводить публику.
В итоге между нами установились формальные рабочие отношения. Мириам всё больше проникалась ко мне доверием, после работы мы часто пили вместе чай. Я заваривал фруктовый – её любимый – и приносил печенье. Поначалу она только слушала. Я избегал разговоров о работе, рассказывал о театре, балете, еде в местных ресторанах, странах, где я бы хотел побывать. Иногда я шутил, она смеялась от души.
Однажды её прорвало, и она начала рассказывать про себя всё подряд, как на исповеди. Как родилась в трущобах Боготы, как занималась проституцией с пятнадцати лет, как на заработанные деньги сделала операцию по увеличению груди. Как потом приехала в Москву на учёбу, как жила с богатым бизнесменом, пока тот не вышвырнул её на панель, как последние пять лет работала в сфере эскорт услуг. Оказалось, что она отлично говорит по-русски.
В следующий раз мы сидели на кухне, и Мириам сама выбрала тему для разговора.
– Знаешь, они думают, что я кончаю, потому что я не могу терпеть больше, – она загадочно улыбается, глядя на меня. У неё интонационный акцент, похожий на всплески волн, как будто она спорит или бросает кому-то вызов.
Я понимающе киваю, похрустывая печенкой, и всем своим видом выражаю готовность согласиться с тем, что она сейчас скажет.
– Но это не так.
– Нет? – переспрашиваю я.
– Нет, – ей нравится играть в вопрос-ответ. Может, их так учили разговаривать на языковых курсах? Кажется, что мы попали в латиноамериканский сериал начала девяностых. Её фразы чёткие и не подлежат сомнению.
– А как тогда? – подыгрываю, как умею.
– Я кончаю, когда думаю о приятном.
– О приятном?
– Да, о приятном.
– О чём, например? – придумывать наводящие вопросы совсем не сложно.
– О тебе, например.
Я давлюсь печенкой, кашляю. Потом расплываюсь
