у машинного телеграфа, так как каждую минуту может понадобиться дать ход машине. «Куда мы пойдем! – возразил Титов, когда у нас нет совсем угля». (Угля у нас есть, по крайней мере, на двадцатисуточный переход.) «Вот сейчас подойдут транспорты, мы погрузим уголь и тогда пойдем». «Эй, сигнальщик, – обратился он к сигнальщику, – подымай сигнал, чтобы транспорты подходили к нам». Видя, что дело заходит далеко, я побежал в кают-компанию и сообщил старшему доктору, прося как-нибудь увести его оттуда. Г.А.[75] действительно удалось справиться с ним и убрать с мостика, причем тот сразу его послушался. Г.А. говорит, что это рецидив, который может кончиться самоубийством. Он поручил прапорщикам Андрееву-Калмыкову[76] и Леончукову[77], которые живут с Титовым в одной каюте, следить за ним неустанно и припрятать от него подальше всякое оружие. Ужасно тяжелое впечатление производит такой больной, и в особенности на корабле, где каждый из нас является членом одной семьи. Его, наверное, отправят на госпитальный «Орел» или даже совсем спишут в Россию.
Теперь 2 ночи, почти совсем стихло, и уже со всех судов отправляют на свои транспорты офицеров, чтобы приготовить все к погрузке угля, которая завтра уже должна быть начата с раннего утра.
Атлантический океан. 4-го Декабря
На другой день, т. е. 29-го ноября, с утра опять задул ветер и к полдню усилился до степени шторма. О погрузке угля опять нечего было и думать. К вечеру решено было начать погрузку угля баркасами, так как при качки подойти пароходу вплотную было невозможно без опасения проломить себе борт. Вместо «Tepton» нам дали германский пароход «Ceres», на борте которого с утра находился «Олег».
Утром 30-го я получил приказание отправляться с баркасами и людьми на «Ceres». Дуло сильно. Несмотря на то, что я пересадил, всех людей в корму и нос был сильно поднят, баркас все время принимал волну, которая сейчас же промочила меня до нитки. Паровой катер, ведший баркас на буксире, еле выгребал против ветра. К счастью, «Ceres» стоял недалеко, но зато у него не было подветренной стороны, ибо он, благодаря течению, ходил на своих двух якорях взад и вперед, подставляя ветру то один борт, то другой. И вот, когда левый борт, к которому я подходил, обращался в наветренный, становилось очень нехорошо: баркас становило прямо на дыбы, и было страшно за борт, так что я боялся, что вот-вот борт разлетится вдребезги. О воде и говорить нечего: ее вливалось так много, что боцманмата Ведищева, стоявшего на баке, сшибло с ног. Опасаясь разбить баркас или набрать столько воды, что он потонет, я начал по возможности быстро высаживать людей, после чего вылез сам и, выгрузив из баркаса мешки, сдал его Щербачеву, который отправился обратно на броненосец. Вскоре пристал на другом баркасе Калмыков. Ему посчастливилось более чем мне, и в его баркасе было воды совсем мало. Наконец, все люди были уже на палубе «Ceres». Я поставил их во фронт, пересчитал и велел давать обедать. Меня и Калмыкова капитан
Старший корабельный врач надворный советник Г.А. Макаров. – К.Н.
Андреев-Калмыков Г.А., прапорщик по морской части, вахтенный офицер «Орла». Пропал без вести в Цусимском бою. – К.Н.
Леончуков Г.Я., поручик Корпуса инженер-механиков, младший судовой механик «Орла». – К.Н.
