во двор: а там все выходят из подъездов, ползут мимо помоечки, в горку, обходя строительство… – ну, не буду злорадствовать, хотя так часто занималась этим, зная, что лично ты-то можешь сейчас вернуться в ароматный ворох тепло-прохладных простыней и придавить еще часа два, или три, или…
Бывают, конечно, печальные исключения – когда часть труппы и персонала в понедельник не отдыхают, занятые в готовящейся постановке, работают…
Но что нам до них, мы свое дело сделали, до девяти в воскресенье работали – и спиммммм…
Но нет.
В одиннадцать раздается звонок из режуправления.
– Поспелова, это вы вчера репетировали до девяти в четыреста первом?
– Д-да, я, – я хоть и не вокалистка, но голос у меня до полудня не просыпается.
– А ключ на вахту сдали?
– С-сдала…
– А если подумать?
Ах, я уже знаю, что чертово режуправление всегда право и ключ лежит сейчас у меня в кармане пальто…
– Но, – откашливаю я сладкую выходную дремоту, – Тамила Николавна, может, можно взять запасной ключ у охранника? – говорю и киксую, как непроспавшаяся валторна.
– Нееет, нельзя взять, – ожесточенным и стальным голосом щелкает Т. Н., – потому что ваш ключ и есть запасной, а другой ключ унес вчера в кармане концертмейстер Полозков, который еще больший идиот, чем вы, Поспелова, потому что он с ключом улетел сегодня в шесть утра в Астрахань дирижировать «Аидой»!
И гудки.
Суперталантливый пианист Полозков – еще и дирижер, и вернуть его с ключом из Астрахани невозможно.
А я тут, не дирижирую Аидой.
Значит – ехать, отвозить ключ.
Через пятнадцать минут мое такси выруливает на слепящее весенним счастьем Садовое кольцо, а в такси я: наспех умывшаяся, с противным вкусом во рту, ничего не проглотившая, в чем попало одетая.
– Хороший денек, – говорит таксист, – теплынь, как будто и впрямь весна!
– Точно, – вторю я, вдыхая запах весны из открытого оконца такси.
– Вы вот даже в легкой курточке, – кокетливо говорит таксист.
– Дааа, – выдыхаю я, горестно ощупывая пустой карман (ключ-то в пальто), – эээ, пожалуйста, развернитесь…
Через час или полтора приезжаю, сорвав репетицию незнамо на сколько.
Режиссерша, мрачно взяв ключ, уходит по коридору… Репетировать.
А я сегодня не нужна… меня нет в подслеповатом расписании на доске.
Театр по-выходному пуст, репетируют только те, кто заняты в премьере.
Тихо темнеют большие фикусы в кадках, тянутся ковровые дорожки, дремлют кулеры с водой.
Иди, Катя, домой, доспи, позавтракай, делай свои дела, попиши, порисуй, поиграй на рояле…
Но бацилла театра уже попала в меня и распускается.
Ем в буфете, странно пустом.
Иду на третий этаж, где гримеры.
Ида и Валя валяют дурака, представляя, как будет
