Пустите меня внутрь.
– С какой стати? – Раджер напрягся.
– С такой. Я помогу ему с медицинской процедурой. Да ладно вам! – с нажимом добавила я. – Вы же сами мне говорили, что опасности от него не исходит.
Тюремщик раздумывал еще секунд пять.
– Ну хорошо, – решил он затем. – Но под твою ответственность. Пояс не выключай.
Нажал пару кнопок, переводя мой невидимый щит в нужный режим.
– Не буду, – пообещала я.
Добившись, чего хотела, была готова стать кроткой и покладистой.
Раджер коснулся пальцем очередной сенсорной панели. Стеклянная преграда не отъехала в сторону, как я ожидала, а словно впиталась в пол, потолок и боковые стены, предварительно разделившись на четыре части. Стало быть, окно, которое я видела прежде, было вовсе даже не окном. Просто включенный тогда режим убирал стену не полностью, а частично.
Капитан, до сих пор не имевший возможности слышать наш разговор, удивленно наблюдал, как исчезает стекло, а я вхожу в камеру.
– Закрываю, – предупредил Раджер.
Я кивнула, не оборачиваясь. С легким шорохом, будто речь шла не о стекле, а об антикварной тюлевой занавеске, стена возвратилась на прежнее место. Не могу сказать, чтобы мне не было страшно. Было. В голове мелкой пичугой, залетевшей в комнату и не находящей выхода наружу, металась мысль: «Ненормальная, куда ты полезла?! Он же убийца, и ему терять практически нечего! А если он тебя придушит, покалечит, возьмет в заложники?»
– Добрый день, – поприветствовала я капитана, вместо того чтобы прислушаться к голосу рассудка.
– Добрый! – с прежним нескрываемым удивлением откликнулся он.
И продолжил изучающе меня рассматривать. Как экспонат Музея космоархеологии.
– Давайте обработаем ваши ожоги, – предложила я, стараясь, чтобы голос звучал максимально уверенно.
– А ты смелый парень, – заметил Макнэлл, склонив голову набок.
– Угу. В учителя другие не идут, – поддакнула я, извлекая из коробочки первый белый прямоугольник.
Бумагой «исцеляющая бумага», конечно, не являлась. Настоящую бумагу вообще днем с огнем было не сыскать. Художники-ценители с огромным трудом и за большие деньги доставали драгоценные листы, выпускавшиеся на планете Грин. Но большинство ограничивалось сенсорным творчеством на голографических панелях и прозрачных экранах.
Впрочем, я отвлеклась от главного, и не случайно. Страх быстро отступал, а вот с чувством вины дело обстояло противоположным образом. Чем дольше я смотрела на капитана, тем сильнее колола совесть: надо было приехать вчера. Крупные красные пятна уродовали правую сторону лица – наверное, именно этой стороной он повернулся ближе к Кортону, готовясь принять тарелку. Едва ли не самая большая пораженная область протянулась до уголка глаза. Хорошо еще, что он не ослеп наполовину! Ниже кожа была чище, я заметила только небольшой ожог на подбородке.
Осторожно
