как другие люди живут. Домики там все маленькие, находятся отдельно друг от друга, на расстоянии. И вижу как-то – стоит небольшой домик, и стук изнутри раздаётся, стучат в дверь изо всей силы с той стороны, а дверь закрыта снаружи. Думаю: кто же там стучит? Снял щеколду захожу туда, а там старые женщины – и стриженые, и с седыми волосами, человек, наверно, десять в одной комнате. Ходят – кто в длинной рубашке, кто голый, кто передвигается опираясь на табуретку (но там тесно, ходить особо негде). Деревянный пол из струганых досок, окна, печка. И вот одна из этих женщин стучала в дверь изо всей силы кулаками, чтобы кто-нибудь её открыл. Я понял, что это душевнобольные, и ушёл, опять их закрыл.
И тут меня окликает какой-то парень, шёл следом за мной. Так смотрит на меня и говорит: а вам разрешали туда ходить? – Я отвечаю: да нет, я и не спрашивал никого. – Туда нельзя ходить, здесь запрещено осматривать. Вот где вы рисуете, там и рисуйте, а больше никуда не ходите по территории. – Я говорю: ну ладно. – А он опять: у нас тут лагеря кругом были, интересные места, сохранились бараки, кладбища – хотите на смотровую вышку залезть? Я подумал, зачем это мне, я же за другим приехал, но согласился. – Давайте залезем, посмотрим.
Вот добрались мы до вышки, он полез впереди, я сзади. Вышка эта слегка качается, старая, но тем не менее мы залезли наверх. И оттуда такой вид открылся! Дальше за этим селением Атак уже не было никаких посёлков. Справа широкой лентой протекал Иртыш, кругом леса, огромная бескрайняя тайга, массивы елей, сосен. А впереди тут, за домом-интернатом, действительно какие-то заросшие поляны, столбики стоят. Он показывает: это кладбище заключённых. Потом мы спустились. И тут он как-то странно стал торопиться, быстро простился и побежал в интернат, в администрацию.
Я продолжал рисовать Валю – будто она в дом зашла с прогулки, двигается и ощупывает пространство рукой. Тут плетёный деревенский коврик, кошка сидит, испуганно смотрит. И только я закончил этот рисунок, как приходит женщина из бухгалтерии и говорит: вас срочно вызывают в Омск. – Я удивился: кто меня вызывает? – Начальник, который дал вам сюда направление. – Я ей даже сперва не поверил. Спрашиваю: а по какой причине он вызывает? – Она отвечает: не знаю, оставьте вещи здесь, съездите. Потом вернётесь – никто ничего тут у вас не возьмёт.
Я так и сделал. Оставил свои рисунки, оставил рюкзак и налегке пошел. Шёл, шёл, потом на автобусе ехал, это больше двухсот километров до Омска. Приехал уже к концу дня. Захожу в кабинет. А этот начальник отдела здравоохранения Омска меня спрашивает: а какое вы имеете право интересоваться лагерями? – Я отвечаю: я и не интересовался. – Ну как это? Вот вы лазили на вышку, рассматривали оттуда лагеря. Для чего вам это нужно? А скажите – в селе Екатериновка… это ваша работа? – Я удивился: какая работа? – Ну, вот там человека избили. – Я прямо в ужасе: да вы что? Я даже не знаю, где эта Екатериновка. – Нет-нет, знаете что, вы заканчивайте тут работу и поезжайте в Москву. – Я пытаюсь его убедить: но я ещё хотел бы порисовать, я потом
