одну из тех женщин, которые непрерывно осаждают императора всякими просьбами, действуя с упорством, достойным лучшего применения!
Не обращая внимания на смущение гостьи, хозяин дома перебрал кое-какие бумаги на столе и поднял один листок:
– Это ваше письмо, сударыня?
Он держал его так, что обознаться Настя не могла:
– Да, я… просила его величество о чести принять меня…
– И вам было отказано.
Сказано это было будничным тоном, словно сообщение о том, что с утра пасмурная погода, но у Насти болезненно сжалось сердце. Она сцепила пальцы, сдерживаясь, чтобы не показать своего разочарования.
– Да присядьте, наконец! – послышался повелительный голос. – И постарайтесь успокоиться. На вас лица нет!
Молодая женщина оказалась в жестком кресле с прямой спинкой, с трудом перевела дыхание. Уж если ей отказал сам император, что это могло значить? Ничего хорошего.
– Мой августейший родственник очень зол на вашего супруга и остальных членов Тайного общества, – продолжал князь Петр. – И его трудно не понять – ведь его хотели убить. Но, по счастью, у вас есть я.
– В-вы?
– Да, я. Вы удивлены тем, что мне вздумалось принять участие в судьбе вашего супруга? А между тем, единственным, кто мог бы как-то повлиять и на следствие, и на суд, и на приговор, был именно я. И я пригласил вас сюда для того, чтобы протянуть руку помощи.
Он мягко улыбнулся. Эта улыбка неожиданно полностью изменила лицо князя. Петр Ольденбургский преобразился, и даже глаза, казалось, изменили цвет – из темных, почти черных, превратились в зеленые, как трава. Вот таким, улыбающимся, он действительно был красив.
– Но почему?
– Видите ли, княгиня, я волей-неволей оказался в том же положении, что заговорщики, разве что доказать мое прямое участие в подготовке восстания никому не удалось. Но Третье Отделение считает иначе. Инквизиторы не оставляют попыток доказать мою причастность ко всем известным событиям. Благодаря моему происхождению я слишком для многих кажусь более, чем вероятным кандидатом на императорский венец. В случае, если бы мятеж удался и император с семьей были бы убиты, кому, как вы думаете, заговорщики предложили бы корону? Не потомку ли того, кто наплевал на традиции, устои, саму честь рода, отрекшись от славы, власти, даже богатства ради любви и тихого семейного счастья? Кроме того, не стоит забывать и о праве первородства. Оно было у моего отца, и его в полной мере мог унаследовать я. Кроме того, кому, как не колдуну и чернокнижнику пришла бы в голову дерзкая мысль поднять руку на помазанника Божия? Естественно, что совершить сие гнусное деяние он собирался чужими руками! И естественно, что он постарался замести все следы, с помощью колдовства стерев всякую память о собственном участии в заговоре!
– Неужели это правда? – невольно вырвалось у Насти.
– Нет, конечно! – князь Петр больше не улыбался, лишь глаза еще сверкали огнем. – Но в Особом отделе Третьего Отделения
