человека, ведущего непустую беседу. Однако дружб и приятельских связей Песцов пока не завел. Михайличев не в счет.
Как-то вечером пришла соседка, женщина лет тридцати пяти.
– Здравствуйте, извините, я с вами рядом живу, – сказала она, без разрешения переступив порог и войдя в прихожую. – У вас дрели нету?
– Есть, – сказал Песцов.
У него была не только дрель, в шкафчике на лоджии в идеальном порядке лежали все необходимые для хозяйственных дел инструменты.
– Ой, хорошо! – обрадовалась женщина. – А не поможете мне пару дырок просверлить?
– Нет.
– Заняты? Не обязательно сейчас, я в принципе.
– Я просто не хочу, – сказал Песцов, получая удовольствие от обретенного умения говорить правду, которого ему так не хватало раньше.
– Почему? – растерялась женщина.
– Что почему?
– Почему не хотите? Не умеете?
– Умею. Но не хочу.
– Какой-то вы странный. – Женщина заглянула в квартиру, словно ища причину этой странности. Жену, например. Но никого не увидела.
– Вызовите мастера, он вам всё сделает, – посоветовал Песцов.
– Эти мастера еще те! Кучу денег слупят, а сами накосячат чего-нибудь!
– Не исключено, – согласился Песцов.
Женщину его согласие обнадежило.
– Так как? – спросила она.
– Что?
– Поможете?
– Я же сказал: нет.
– Ладно, извините.
– Ничего. Дрель дать?
– Обойдусь!
Через пару дней он встретил ее в лифте. Она даже не поздоровалась. Ехали до своего этажа молча, глядя перед собой.
Позвонила Таня. Которая вторая.
– Я все-таки не пойму, это у нас развод или как?
– Как тебе удобней.
– То есть ты ушел? В смысле – уехал? Насовсем, что ли?
– Скорее всего.
– Нет, а причины-то в чем? Кто так делает? Что вообще случилось, ты можешь сказать?
– Ничего.
– Володя, знаешь, если насчет претензий ко мне, то у меня к тебе их тоже много накопилось! Но я терпела, между прочим!
– И зря.
– Но у тебя-то какие претензии?
– Никаких.
– Тогда в чем дело?
– Ну, допустим, в том, что разлюбил.
– А если без «допустим»?
Этот разговор продолжался часа полтора. Песцов всегда поражался умению женщин бесконечно долго обсуждать одно и то же. Наверное, причина в нежелании понять то, чего им не хочется понимать. Впрочем, поражался – слово из прошлого, сейчас его уже ничто в женских приемах не поражало и не удивляло.
Кончилось тем, что Таня-вторая сказала: ладно, пусть развод, но тогда, будь добр, отдай свою
