еще четверть часа, Нина побрела к себе.
Все обиды и огорчения последнего времени опять навалились на нее. «Что же это со мной? Почему меня бросают? Что я, хуже всех?» – думала она, со слезами на глазах разрывая в клочья ни в чем не повинную шаль.
Она заснула под утро, потом встала разбитая. Ничего не хотелось. Был последний день ее тура, на следующее утро у нее был билет на самолет домой. Это дало ей занятие – собирать чемодан; при желании с этим можно было провозиться целый день.
Однако после ужина она сказала себе: «Черта с два, у меня есть еще вечер». Надев самую короткую юбку, блузку, которая заканчивалась выше пупка, и свое роскошное монисто, она вышла на променад под фонарями, где днем гуляли семейные пары с детьми, а вечером курсировали одиночки, мужчины и женщины, в поисках своего кусочка личного счастья.
Это было унизительно, противно – вышагивать, изображая любовь к прогулкам на природе, в ожидании, что какой-то представитель мужского пола подойдет, заговорит. Мимо шли такие же любительницы прогулок, бросавшие друг на друга неласковые взгляды. Быть одной из них для Нины было невыносимо, и только спортивная злость заставила ее пройти весь променад три раза из конца в конец.
Она уже была готова сдаться, когда с ней заговорил какой-то парень. Невысокого роста, чернявый, вертлявый, он ей совсем не понравился, но выбирать не приходилось. Парень назвался Жорой; судя по выговору, он был откуда-то с юга: из Ростова или с Украины.
Они поболтали о том о сем, без большого энтузиазма. Жора оживился, когда услышал, что Нине на другой день уезжать. «Это надо отметить, отметить!» – настаивал он радостно. Он не мог пригласить ее в свой номер – у него был сосед, – так что оставалось ей пригласить его к себе. Ей эта мысль не нравилась – ей вообще уже ничего не хотелось, – но нужно было доводить начатое до конца.
По пути Жора прихватил в баре бутылку самого дешевого вина. В номере они разлили вино в толстые гостиничные стаканы, выпили. Говорить было не о чем, и Нине хотелось поскорее со всем покончить. «Я пойду в душ, сейчас вернусь. А ты ложись», – без всяких церемоний объявила она, уже не удивляясь своему поведению.
Когда она, завернутая в полотенце, вышла из душа, представитель мужского пола по имени Жора уже лежал в ее постели. Они допили вино. Инстинкт громко говорил Нине, что не стоит ей ложиться с этим Жорой, но из какого-то злого упрямства она легла.
Инстинкт не ошибся, ничего хорошего в этом не было. Жора был ей неприятен. Ничего похожего на давешнюю ночную пляжную любовь с Олегом – ни звезд, ни прибоя и никаких захватывающих ощущений в ее теле. Ничего. Кроме того, ее скоро почему-то стало клонить в сон, и она отключилась, даже не дождавшись конца Жориной возни.
Пробуждение было скверным. У Нины болела голова, но хуже было чувство, что она совершила какую-то серьезную ошибку, за которую ей придется платить. И она тут же убедилась в этом: ее чемодан был
