его смирять, – добавил я, – тоже не выбрались бы.
Он прошелся вдоль стены, потрогал ее пальцем.
– Даже здесь чувствуется присутствие того мира… В стенах накапливается некая эманация.
Я спросил встревоженно:
– На меня не повлияет?
Он посмотрел на меня с нехорошей улыбкой.
– А как вы думаете, откуда она подпитывается?
Глава 3
После его ухода я долго сидел с сильно бьющимся сердцем и пытался собраться с мыслями. Неслучайно архангел Михаил так смотрел злобно и жаждал меня убить. Для Сатаны присутствие во мне такой силы Тьмы лишь ха-ха, всего лишь любопытно, что дальше, но мне как раз очень неуютно, если говорить мягко.
И раз уж во мне ее столько, то я должен постоянно следить за собой, а то наломаю дров.
Рано утром я поднялся с тяжелой головой и понял, что так и не заснул, а все те суматошные видения, что одолевали пять часов кряду, вовсе не сон, а тягостный бред наяву.
Иллариана, была первая мысль. Если я не заморю себя работой или какими-то заботами, я сегодня же свихнусь окончательно.
В соседнем зале дворецкий тщательно протирает золотые кубки, очень тяжелые и неудобные, зато престижные, а еще на полках блестят фужеры из тонкого стекла с диковинно изогнутыми ножками. Я подсознательно ждал, что вот-вот упадут, у них настолько чудовищно смещен центр тяжести, что просто не могут стоять вот такие и не падать…
Он вздрогнул, ощутив мое присутствие, повернулся быстро и крайне почтительно склонился.
– Ваша светлость…
Я поинтересовался:
– А почему кубки подаешь, а фужеры прячешь?
Он выпрямился, на лице замешательство.
– Ваша светлость, из кубков пьют наиболее знатные… А фужеры для тех, кто попроще.
– Ага, – сказал я, – понятно. Ну, когда я один или с друзьями, подавай фужеры. А золотые кубки только на пиры. Только… что это с ними?
Он проследил за моим взглядом, на бесстрастном вышколенном лице проступило нечто вроде сдержанной улыбки.
– Ваша светлость, все вот так сперва… Потом привыкают.
– А как они не падают?
Он пожал плечами.
– Магия…
Я зло стиснул челюсти. Магия, черт бы ее побрал. Этим словом объясняют все непонятное, а заодно перечеркивают любые попытки доискиваться истины. Потому мир магии – это застойный мир, а мир науки – постоянно развивающийся.
Плохо только, что любые проявления магии нам симпатичны, что ли, как неожиданные подарки, а наука – это нечто ближе к ежедневной и рутинной работе, но кто из нас, положа руку на сердце, работает из любви к работе, а не по необходимости зарабатывать на жизнь?
– Где наш новый управитель? – потребовал я.
– Артур Шницлер? – переспросил он на всякий случай. – Он везде. В смысле, может быть везде. Здесь довольно странное сообщение между… между этажами,
