будете устраивать кружок пения, позовите меня, хорошо?
– Конечно, – кивнула Вера и добавила. – Извините нас, батюшка.
Стас остановился на выходе.
– Нет, Вера, – сказал он. – Я все-таки не батюшка. Если мы члены церкви, то мы должны принимать ее решения беспрекословно. Ведь так?
– Кончено, так, – согласилась Вера.
Стас кивнул ей, и вышел.
17
Возвращаясь по вечерним улицам, он размышлял о своем первом дне в храме, куда он так стремился вернуться, и пытался разобраться, то ли он разочарован, то ли еще не вписался. Было совершенно очевидно, что прежнего благоговения перед богослужением он явно не испытал, что множество оговорок, русский язык, опасения батюшки – все это вместе никак не сопрягалось с его прежним ощущением от храма. Он понимал, что все его переживания есть лишь продолжение сомнений, что обуревали его в последние годы, и с которыми он пытался бороться. Но ему казалось, что возвращение к регулярной церковной жизни вернет ему прежнюю уверенность, а уверенность упорно не возвращалась. Собственно говоря, рассуждая логично он понимал, что его возвращение будет сопряжено со множеством трудностей, но во всех этих трудностях хотелось бы оставить проблеск надежды. А проблеск не появлялся.
Какая-то старушка с сумкой вышла на тротуар с перехода, и остановилась отдышаться.
– Вам помочь? – спросил Стас, останавливаясь.
– Это было бы чудесно, – обрадовалась та. – Мне эту сумку тащить на третий этаж!
Стас подхватил сумку и не нашел в ней особой тяжести.
– Справимся, – сказал он, и предложил ей руку.
Они пошли вдоль дома, и старушка стала рассказывать:
– Я живу здесь уже почти пятьдесят лет, вы можете представить? Мы поселились, когда у нас только начиналась эта самая перестройка! Вы помните, что это такое?
– Мне рассказывали, – отвечал Стас.
– А я вот хорошо помню Советский Союз, – похвасталась старушка. – Причем, чем больше проходит времени, тем больше приятного вспоминается. А ведь мы были в числе борцов с режимом!..
В доме, куда они вошли, был лифт, и на третий этаж они поднялись уже на нем.
– Я здесь живу, – указала старушка. – Мой муж погиб на войне, дети тоже… Осталась только жена моего старшего сына Варечка и ее дочь Нюся… Она меня навещает, хотя и живет в другом конце города.
Они вошли в ее квартиру, и Стас поставил сумку на пол.
– Ну вот и пришли. Всего вам доброго, я пойду…
– Не торопитесь, – сказала старушка. – Тут вас ждут.
В коридор вышел какой-то мужчина, и Стас насторожился. Мужчина смотрел на него вопросительно, но не задавал никаких вопросов.
– В чем дело? – спросил Стас.
– Не пугайтесь, лейтенант, – сказал тот. – У нас вам ничего не грозит.
Старушка посмотрела на Стаса чуть виновато.
– Вы уж меня простите, но я займусь своими делами.
Она подняла свою
