государственные люди, и ничего с этим не поделаешь…
В Кузякино не было ни одного уличного фонаря. Ни одного освещенного окна. И ни одной таблички на домах и заборах, так что незнающему человеку найти нужный адрес было непросто. Кромешная тьма, нехотя расступающаяся перед светом наших фар, мрачные старые дома, ветхие заборы, заброшенность и пустота – такое впечатление, что мы угодили в какой-то съемочный павильон с декорациями для фильма про оборотней или эпидемию чумы.
Помнится, в совхозе им. Первого Халифата тоже не было ни одной таблички. Однако там – зарождение новой формации, а здесь – умирание старой. Я было настроился пьяно пофилософствовать о диалектике переходных форм и роковой правопреемственности цивилизаций, но мы в один присест проскочили через всю улицу-деревню и встали на обочине заметенной снегом дороги у предпоследней усадьбы.
– Приехали, – сообщил Гена, глуша двигатель и выключая фары. – Вытряхивайтесь, господа идолы, пошли знакомиться с электоратом.
Со двора усадьбы вовсю несло свежим печным дымом. Наверное, кто-то топит баню. Сто лет не парился в нормальной бане с вениками и квасом. Вот было бы здорово… Впрочем, мы тут по делу, так что…
Распахнув покосившуюся калитку, мы вошли во двор. Здесь, как и на дороге, царила кромешная тьма. Правда, из трубы на крыше небольшого строения в глубине двора весело вылетали искры, но светлее от этого не стало.
– У них что, в домах света нет? – удивился я.
– Ставни, – подсказал Гена. – На ночь закрывают.
Да, точно! Помнится, в том пресловутом совхозе…
– Стой! – скомандовал от крыльца безнадежно прокуренный голос. – Стрелять буду!
Стрелять? Я даже и не попробовал испугаться. Это что, такая местно-егерская шутка?
– Стою, – отозвался Гена, продолжая топать к крыльцу.
– Стреляю! – осерчал голос. – Стой, я сказал!
– Дядь Мить, не дури, – урезонил невидимого злыдня Гена, но на всякий случай остановился. – Это я, Гена Ефремов. По делу.
– Харю кажи!
– На. – Гена достал мобильный и включил подсветку.
– Не вижу ни хрена!
– Подсветите, – попросил Гена. – А то ведь шарахнет дуплетом – с него станется. Дядь Мить, у тебя дробь или картечь?
– Харю! – повторил злыдень.
Мы с Федей тоже достали телефоны и приняли участие в осветительных работах. Харя получилась вполне себе вампирская: синюшная с прозеленью и дьявольски горящими глазами. Если ночью внезапно на такую напорешься, будет повод сгонять за валидолом. Или за исподним – это уже строго индивидуально.
Злыдня во тьме, однако, результат вполне удовлетворил:
– А-а-а, это ты! Узнал. – От крыльца отделился силуэт и неспешно двинулся к нам. – Слушай, я вот что думаю… Раз пришел, значит, выследил. То исть, врать уже резону нету. Верно?
– Верно, – подтвердил Гена.
– Ох-хо-хо, –
