Сколько же времени пропадет даром…
Нельзя терять веру, даже когда надежды совсем уже нет. Провожу языком по зубам – они покрыты вязким налетом. Кажется, что во рту все загнило. Свалявшиеся волосы липнут к лицу, кожу неприятно зудит. Мне противно от самой себя.
Я никогда не любила ходить с друзьями в туристические походы именно из-за отсутствия минимальной гигиены и комфорта. В первый же день начинала чесаться и мечтать о душе с горячей водой и мягким полотенцем. А теперь сижу в этом помещении, пахнущем тленом, и сама выгляжу и воняю не лучше. И выхода нет. Время здесь будто остановилось.
Может, оно и идет, но для кого-то другого. Кто-то живет, влюбляется, женится, ссорится, мирится, дышит свободой. А мое время уже, может быть, совсем на исходе. Есть не хочется, пить не хочется. Остается дышать и думать. Строить планы. Нужно попытаться найти выход отсюда прежде, чем он убьет меня. Прежде, чем сойду с ума, как заключенный в одиночной камере. Из моих глаз беззвучно катятся слезы, пока я, путаясь, повторяю про себя таблицу умножения. Безвыходность тяжелым грузом ложится мне на плечи, густым серым пеплом накрывает меня с головой.
– Ты хотел убить меня, – первое, что я говорю хриплым полушепотом, когда открывается дверь, – зачем?
Он стоит в проеме, навалившись на дверной косяк и закрывая собой тонкую полоску света, проникающую из соседнего помещения. Знаю, что рискую жизнью, затевая такие разговоры, но решаю ему не грубить, чтобы не нарваться на жестокость.
– Ты попалась, маленькая сучка, – усмехается эта тварь, пошатываясь.
Судя по запаху, доходящему до меня, он изрядно пьян. В руке у него болтается бутылка.
– Я все вспомнила. Ты ехал за мной. А потом сбил.
– Да. – Довольный смешок.
– Хотел убить?
– Да. – Он делает нетвердый шаг в мою сторону. Его штормит. – Хотел, чтоб ты сдохла, высокомерная сучка.
– Тогда почему я здесь? Почему не убил?
– Быть твоим хозяином гораздо приятнее.
– Нравится держать взаперти?
– И наблюдать. – Его тон дает понять, что он безмерно доволен.
Решаю сменить тактику.
– Я хочу пить. – Можно попробовать еще жалобнее. – Пожалуйста!
Этот урод тихо посмеивается.
– Ты воняешь, – шатаясь, он делает еще один шаг в мою сторону.
Я инстинктивно вскакиваю, превозмогая боль. Сердце стучит так, что закладывает уши. Вся превращаюсь в страх.
– Все. Пора.
– Что? – От нахлынувшей паники мне хочется орать во все горло. –
Что пора?!
– Идти.
– Куда? – Мой голос превращается в хрип.
– На похороны.
– Нет-нет! Пожалуйста, не надо! – Падаю на колени, готовая на все, лишь бы не умирать. – Я сделаю все, только не убивай!
–Дура! –
