просто пожала плечами. Она была уверенна, что на самом деле никому не было дело до ее кроссовок и наверняка даже никто не заметил. Но Аннель твердо было убежденна в обратном. А на вопрос почему же она все таки отошла от мамы на остановке, Аннель, вначале прослезилась. Сдерживая подкатывавшееся к горлу рыдание она ответила:
– Потому что мне было стыдно. Стыдно что у нас такая мама. Она была так плохо одета и ее лицо было таким коричневым по сравнению с другими женщинами, которые там стояли. Я устыдилась ее веснушек и морщин на лице – Аннель стала всхлипывать – я знаю, что нельзя так делать. Наверняка она поняла почему я так поступила, но все равно ничего не могу с собой поделать.
Камила обещала не рассказывать это маме и сдержала данное слово. Она лишь сказала маме, что Аннель устыдилась своей обуви, а об остальном покорно смолчала. Марго сразу же сказала все Алексею и через месяц они купили Аннель новую пару лёгких и аккуратных мокасинов. А старые кроссовки Камила без малейшего презрения, донашивала их еще три года.
Ближе к лету случилось еще одно событие о котором бы стоит упомянуть, ибо это в последствии сыграет не мало важную роль. Камила пришла в новую школу в последней четверти девятого класса. И в ту весну всему классу была предоставлена анкета, в которой стоял вопрос, что они планируют после выпускного и куда пойдут дальше учиться. Камила указала, что собирается поступать в медицинский университет в Волгограде. Справедливости ради нужно отметить, что эту четверть Камила закончила очень плохо. Хорошая оценка стояла напротив только лишь одного предмета: литературы. Программа была сложной для нее и поэтому учителям она не понравилась.
Среди всех учителей нужно выделить учителя по биологии и химии, ее звали Ольга Константиновна. Это была грузная женщина лет тридцати пяти, но из-за своего вечно строгого недовольного лица она выглядела старше своих лет. Дети встречались с ней четыре раза в неделю, и это были самые страшные сорок минут в течении всего дня. Обычно она поднимала ученика и задавала вопрос. Перепуганный и бледный ученик долго пытался что-то выдавить из себя, судорожно подсматривая в учебник. Когда же он замолкал, то в классе нависала тишина на целую минуту, которая казалась длилась целую вечность. А потом корчила лицо, словно на языке ее рассасывается лимон, и тихо с отвращением в голосе спрашивала: «И все?». Когда же в ответ ученик кротко кивал головой она могла либо разразиться как гром в пронзительной брани, унижая и обзывая ребенка каким нибудь вьючным животным, или же она молча сажала его и вырисовывала неудовлетворительную оценку в журнале. Но как учитель она была хороша тем, что очень подробно и добросовестно объясняла каждую новую тему. Возможно поэтому она считала себя в праве быть настолько требовательной некоторым ученикам. Почему к некоторым? Потому что в ней присутствовала черта которая так портит возвышенный образ любого педагога, напрочь лишая справедливого и беспристрастного взгляда. У каждого учителя
