пасть —Ребенка, что плакал меж вами.
Поправь одеяло сопящему всласть.
Подуй на златой лоб ребячий.
Не скоро ничком в наст блескучий упасть
От голода, жизни собачьей.
Согнув кочергой позвоночник тугой,
Лбом-яблоком льня к половице,
Трудом упивалась, какого деньгой
Не купишь! Лишь – лептой вдовицы…
«Ах, ты, мой мужик, мой художник большой,
Где холст твой, великий и страшный?!
Ни света в зрачках, ни гроша за душой —
Пустой, как осенняя пашня…
Эх, мой дурачок! Ты меня напиши —
Щеку, что перловицей светит,
Глаза, что сияют сильнее души,
Да красные руки, что ветер
Все исцеловал!.. шею, что исхлестал
Буран, – мех-то вытертый, лысый…
Да, мы богачи! Царь ты Сарданапал,
Царица я Савская в лисах!
Не старую мать, не отца, не детей,
Не ветер – пошто в щели дуешь?!.. —
Я благословляю щетину кистей,
Которыми небо целуешь!»
И так до утра ты песком чаны трешь,
Цепляешь слепой пятернею,
А мир полунощный на лик твой похож,
Крещеный золой и землею!
Корявые впадины… Ямины тьмы…
Прорехи и прорези горя…
Лишь очи – на дне одичалой сумы —
Два мощных сапфира, два моря.
И так прожигаешь глазами – и твердь,
И стразы мороза на стеклах,
Что, хвост поджимая, дворнягою – смерть
За мышьим сараем издохла.
И – шаг ты шагаешь к окну: о, к бельму
Январскому, к зимней сурепке,
И – глаз тех огонь не видать никому,
А если зажмуриться крепко…
И сплавлены веки! И вдоль по щекам —
Рекою – разливом – ручьями:
«Родных я вовек никому не отдам —
Молох ли, Архангел – перстами
Коснется во сне пламенеющих лиц,
Сожмет в кулаках покрывало…
Завеса разодрана! Падаю ниц!
Но тут я Женой пребывала
И Матерью сирой – меж смрадных котлов,
В ходынке, где в давке трещали
Нежнейшие кости, где низку-любовь
По бусинам – псы растаскали!
Как зубчик чесночный пророс во гнилье
Густых керосинных угаров —
Так я улыбаюсь в ночи, Хендрикье,
Не пряча лицо от удара!
Бей, тяжкое Время! Чугун рукавиц
Твоих – я сама вышивала
Соцветием потных, пожарищных лиц,
Узором базара, вокзала,
Серебряной нитью кладбищенских рек,
Павлинье-горящею сканью —
Весь выткала – гладью – позорный мой век,
Горбяся над зимнею тканью!
Вот все милосердье: намыты полы,
И масло в бутыли златится…
А кто там глядит адамантом из мглы,
Пусть первый со мною простится».
ГРОЗНАЯ МОЛИТВА О ЖИЗНИ
Я завернусь в багряный плащ.
Сжав
