не вытащил кто-нибудь еще, и каждое утро ставят их на место. Это постоянно служит поводом для шуток, причем не только у нас, но и у тех прохожих, которые каждый день идут мимо «Пандоры» в это время. Но сегодня никто не смеется – взрыв отбил всякую охоту шутить даже у Санитара, знающего толк в черном юморе. Все молча наблюдают, как, сияя огнями, отъезжает от соседнего дома «ско-рая» и как пожарные усмиряют огонь в разрушенной квартире, только Котошихин почти сразу же уходит.
Когда Ваня с Максимом уносят перила, Аня с Валентиной вдруг начинают с жаром обсу-ждать непойманного волжанского маньяка-проволочника – оказывается, за то время, пока я занималась Наташиными клиентами и возилась с проклятыми письмами, была убита еще од-на женщина, тридцати пяти лет, тоже с помощью проволоки, уберечь это известие от обще-ственности не удалось, и теперь убийства считаются серией, а маньяк – маньяком. Я слушаю их вполуха – у меня сейчас и без маньяка проблем хватает. Кроме того, из всего женского коллектива «Пандоры» под возрастной «ценз» убивца подходит только тридцатитрехлетняя Валентина, но за ней каждый вечер заезжает муж – мастер спорта по боксу, и «Сама-ты-Барбара» недоступна для любых маньяков.
Султан и Максим выходят, закрывая за собой дверь. Максим тотчас начинает обсуждать что-то с Женькой, а Султан тем временем подходит ко мне и тихо говорит:
– Витка, помнишь, ты про «Черный бриллиант» спрашивала?
– Ну. Что, возможность появилась?
– Да, завтра в двадцать один ноль-ноль сведу тебя с одним человеком, только… ты все-таки уверена, что хочешь туда пойти? – он поднимает воротник куртки, глядя на меня с ка-ким-то странным выражением. – Это… ну, такое место… не для благовоспитанной девушки, и если Евгений Саныч узнает, что я…
– Султаша, я примерно представляю себе, что это за место, что же касается Евгения Саны-ча, я тебя от него уберегу, обещаю. А попасть мне туда нужно исключительно для дела, а не для того, чтобы морально разлагаться. Ты сам-то был там или нет?
– Бывал раз, а больше не ходил, – кисло отвечает Султан и сплевывает. – Ты знаешь, не по мне это, я – натура утонченная. По видику посмотреть – еще куда ни шло, а так… – он пожи-мает плечами. – Не, я этого не понимаю, да и публика там безумная. В общем, смотри, дело твое. Стас тебя завтра проинструктирует, только ты лишних вопросов не задавай и прикинь-ся полной дурой, ищущей острых ощущений – я тебя так и отрекомендовал. Все, давай, до завтра. Народ, прощай!
Он уходит вместе с Денисом, а я подхожу к Женьке и спрашиваю, идет ли он домой. Женька мотает головой и говорит, что у него еще есть кое-какие дела, и он будет дома не раньше двенадцати. Дела – так дела, это даже лучше. Он чмокает меня в нос, прощается с пандорийцами и скрывается за углом.
– А что, сегодня вот так все и разойдемся грустно? – недовольно спрашивает Санитар, хлопая себя кепкой
