Надо помолиться…Парче с меня не ливнем литься —
а чешуей, пером с крыла
сползать… Какая жизнь большая…
Иконы в ней огнем горят.
Пылает сурик: «Не святая!..»
А голь и гиль, толпа курная,
целует раму и оклад.
Прощанье краской не напишешь.
Уж лучше руку отрубить.
Царица я, а ты не дышишь.
Нельзя тебе меня любить.
Ты царь, дворец твой в Сиракузах,
царица я – дворец мой тут,
в Эдеме. Золотые друзы
снегов – на блюдах мне несут.
Спознались мы в таких коронах,
что лучше б – оземь! – на куски.
Закат кинжальный, запаленный.
Снега тяжки и высоки.
Январь. Спят села воробьями,
владенья смертные мои.
Я – на ветру – в шубейке – пламя:
зуб на губе, ладонь в крови.
Так крепко ногти засадила,
чтоб не кричать, как оторвут
рабы от Артаксеркса – силой,
на горб слона заволокут,
накроют вышитой попоной,
забьют в тимпаны, зазвонят…
Коль ты вошел в родное лоно —
ты не воротишься назад.
И лошади храпят и бьются,
горит на сбруях бирюза!
Горят озер январских блюдца —
мои безумные глаза!
Не брызнут слезы на морозе,
на пьяненьком колотуне.
Царица не почиет в Бозе:
истлеет в снеговом огне.
И, под уздцы схватив животных,
зверей, чьи сливины-зрачки,
чьи спины – в адамантах потных,
пахучих, – двинулись свободно
в поля сияющей тоски!
В поля, по тракту, где ракиты,
как Магдалины, в буйстве кос —
сухих ветвей; где вместо мыта
за путь – солдат в земле, убитый,
горошины медвежьих слез…
И я зажму свой рот подковой,
ничком качаясь на слоне.
И стану снежною половой.
И стану жемчугом в вине.
И стану сохлой кулебякой.
И грязью, что насытит гать.
Я стану бешеной собакой.
Я буду лаять и дрожать.
Я буду выть в полях буранных,
и с волком спутают меня.
Прощай, мой царь, мой дьякон пьяный,
мои баянные меха.
Мои сугробные палаты.
Мой чернобревенный чертог.
И келья, где, гола, распята,
я знала: мой со мною Бог.
Слоны сторожко в снег ступают.
Верблюды плачут и косят.
Они бредут к воротам Рая,
и все бубенчики гремят.
И поезд мой, обоз мой царский,
с атласом, сканью, барахлом —
не стоит дуновенья ласки,
одной несчастной, сирой ласки,
льняной, тишайшей, ясной ласки
в полях, где были мы вдвоем.
ПЕСНЯ МАРИНКИ. МЕЧ ГЭСЭРА
Синий меч, целую твой клинок.
Слезы стынут – изморозью – вдоль…
В дольнем мире каждый – одинок,
Обоюдоострая – юдоль.
Синий
