моделей, ойлгосом). Верхняя «граница точности» ойлгоса очевидно представляет собой саму реальность, с точностью до изоморфизма, а текущее состояние совокупного человеческого знания указывает на большие пробелы в нём, следовательно, модель-ойлгос всегда можно будет «уточнить». Здесь имплицитно заложено ещё одно предположение – непрерывности развития знания, что, вообще говоря, не очевидно; разбор этого предположения выводит нас на проблему времени.
Красота
Есть люди, испытывающие к красивому не то что подозрение, а скорее некое наблюдательское равнодушие – они просто отмечают и фиксируют факт красоты: объект красив, сообщение красиво. В общем, оторванном от жизни, случае, красота – это всегда хорошо, это благо само по себе; в реальности же, с её треклятой причинностью, обуславливающей всё и вся, у красоты тоже должна быть причина.
«Красиво» означает, что нечто или некто отвечает некоторым нашим предзаданным параметрам, укладывается в нашу личную априорную формулу. Здесь важнее всего то, что, во-первых, эти параметры, формула именно предзаданы, и, во-вторых, что они нами, в общем случае, не контролируются. (Можно ли заставить себя полюбить брюнеток, если любишь блондинок?). Более того, дело обстоит ровно наоборот – этот канон красоты, с которым мы сверяем всё подряд, от людей до сообщений в блоге, управляет нами, заставляя выдавать оценки сразу, в первые же секунды знакомства с объектом.
То, что красивому человеку верят больше (или хотят верить больше), а некрасивому меньше – печальный и неоднократно научно установленный факт. То, что красиво оформленный сюжет, вещь или человек снижает порог его критического восприятия – тоже в дополнительных доказательствах, похоже, не нуждается. Значит, те люди правы: имея дело с чем-то красивым, надо этот факт фиксировать – без негативной или позитивной оценки. И задаваться среди прочих следующими вопросами: зачем красота? С какой целью красиво? Связана ли его красота с его сутью, обусловлена ли ей, не является ли она слепой случайностью подобно рисунку облаков на небе или средством для целей, тебе неизвестных (возможно и благих, но тебе – неизвестных!).
И что это за предзаданный образ, откуда у нас он?
Поэтому надо различать то, что красивым кажется, и то, что красивым является. Если красота объекта не связана с его сутью, если красота инструмент для посторонних целей, если она результат случайности – то это внешняя красота. Так красивы бабочки, так красивы продажные женщины и мужчины, так красиво всё, чья задача увлечь, обмануть, использовать. Если же объект красив потому, что он такой и есть, и все его части, складывающиеся в гармоничную картину, обусловлены необходимостью и целью, тогда красота истинна, и именно она является воплощением в этом объекте того многомерного образа, что живёт в нас; ценность такого объекта чаще всего просто неизмерима, а каждая встреча с ним – дар судьбы. Именно такая красота есть форма истины.
Философия
Можно ли говорить о философии боевых
