килограмма картошки в базарный день, ухмылялись, желали удачи и шли заниматься своими делами.
И я промолчал. Просто мне показалось, что это не так уж и важно. Но по его взгляду понял, что отмолчаться не получится и что вопрос этот был задан не из праздного любопытства. Поэтому рассказал всё как есть. Всё от начала и до конца. Даже о шёпоте с воплями упомянул. Вскользь, конечно. Как бы между прочим. Чтобы не сойти за сумасшедшего. Ждал, что Гена засмеётся или хотя бы ухмыльнётся. Но тот тяжело вздохнул, глядя куда-то в сторону, неторопливо дожевал краюху хлеба и тихо, будто боясь, что кто-нибудь услышит, сказал:
– Вы, Коля, лучше не ходите к тому болоту. И к тому яру не ходите. Ты вот человек городской, современный. Молодой, ёлы-палы. Наверное, с высшим образованием и в глупости разные не веришь, да? Но коли мы с тобой так сидим и по-дружески беседу ведём, то ты меня послушай дурака. Я тут с рождения живу. И батя мой тут жизнь прожил, и дед. И потому всё тут про каждую травинку знаю, про каждую канавку. И всё тут хорошо, Коля. Да только болото то, возле которого друга твоего ранило, плохое. Злое оно. Зло там, понимаешь? – Он украдкой оглянулся на дверь, ведущую в спальню, затем продолжил ещё тише: – Если б жену твою в машине перепуганную не увидал, хрен бы я за вами в тот овраг полез. Десятой дорогой его местные обходят. А я так вообще сто десятой. Пожалел я твою Машку. Ну а потом смотрю: мужики вроде, будь здоров… Не бросать же. Сами не выбрались бы. Там бы и остались. Забрало бы оно вас. Затянуло. – Он разлил по стопкам, поднял свою и сказал: – Давай за твоего кума? Пусть выздоравливает. Дай ему Бог.
Гена о чём-то крепко задумался, громко сопя. Его слегка качало, глаза затянула пелена.
– Я тебе расскажу… Вот, только тебе! – Он икнул. – Я в том болоте мальцом утонул.
Мне показалось, что я неправильно расслышал или неправильно понял, а Гена, как ни в чём не бывало, развёл руки в стороны, пожал плечами и снова икнул.
«Ну, значит, не совсем утонул, – подумал я и тоже икнул. – Утопленники так не бухают».
– Да! Утонул. Утоп! Не-е-е! Ты не думай! По-настоящему утоп, Коля! Захлебнулся с концами. Помер, значит! Совсем! Помню, как воду вдыхаю – и всё… Алес, капут! А потом очнулся у себя в саду, за огородом. Ночь, ёлы-палы… Лежу, весь в болотной тине, ещё хрен знает в чём. Грязный как чёрт. Вонища от меня болотом… страшная! Во рту ила полно, – он демонстративно поморщился, – и вырвало меня водой этой вонючей тут же. Отсиделся, отдышался и домой пошёл. Захожу во двор, а из дома дед мой на крыльцо выходит и козью ножку скручивает. А я на него смотрю и в штаны ссусь. Ссусь, Коля! По-настоящему! Потому что дед мой уже полгода, как в могиле лежать должен. Помер он. Рак у него был. Да я сам на похоронах его мёртвого в гробу видал! Баба тогда так рыдала, что еле откачали валидолом. А тут на тебе – закуривает! – Гена взял бутылку, налил себе и молча выпил. – Целый год я по второму кругу прожил. На год назад меня то болото вынесло. Живу и целый год о всех всё знаю – с кем что будет, с кем чего случится. Знаю, что соседку
