молчали равнодушно и привычно, занимаясь каж-дый своим делом. Несколько раз у Баскакова настойчиво звонил телефон, но тот, не глядя на номер, механически говорил в трубку:
– Позже, я занят.
Только когда вальяжный «фантом», поблескивая под фонарями лакированными черными боками, неторопливо свернул на очередную улицу, и за тополями потянулось длинное серое здание, Баскаков оторвался от бумаг и взглянул в окно, и Ян, встрепенувшись, сделал то же самое. К одному из безликих магазинчиков в здании вела узенькая лесенка без перил, закры-тая досками, возле которой лежала горка строительного мусора, закрашенные белым окна слепо смотрели на вечернюю улицу. Вывески над магазинчиком не было.
– Что здесь теперь будет? – спросил Ян, провожая взглядом удаляющийся магазинчик. Баскаков отвернулся.
– Парфюмерно-косметический. После того, что в нем случилось, немного нашлось охот-ников сюда вселяться – народ оброс предрассудками, как… Ты, кстати, знаешь, что никого из этой конторы так и не нашли – все разбежались, как тараканы, почти на следующий же день – предупредили, видать. Все дела вел Гунько, а где он информацию по командировкам держал – черт его знает!
– Думаете, он сам с лестницы свалился?
– Похоже. Он последний месяц пил по черному, да еще как раз с сеанса в бардаке уходил – прямо на лестнице в том бардаке и ухнул – сердце отказало. Можно сказать, многопрофиль-ная смерть – сразу по двум причинам.
– Надо же, такое совпадение – в ту же ночь, как и «Пандору»… – Ян скептически ухмыль-нулся. – А не мог ли ему помочь тот, кто и народ в магазинчике покрошил так оригинально?
– Нет, – твердо и уверенно сказал Баскаков, вызвав этим у подчиненного косой взгляд.
– Вы ведь знаете, кто их, да? Я, конечно, соразмеряю…
– Ян, – произнес Баскаков с нехорошей ласковостью, – тебе твоя работа нравится?
– Пжэпрáшам!1 – пробормотал Ян и снова занялся своей записной книжкой.
– Ты ведь из Саратова, верно? – вдруг спросил Виктор Валентинович, и Ян удивленно поднял глаза, потом, сообразив, ухмыльнулся:
– Ах, это… Ну, так национальность от места рождения не зависит, а родной язык свое все-гда возьмет.
– Похвально, – рассеянно заметил Баскаков и больше за всю дорогу не произнес ни слова.
В доме он провел Яна в «кабинет», тем самым дав понять, насколько сегодня ценно его присутствие, оставил его в объятиях роскошного монументального кресла, на которое Ян опустился с привычной осторожностью, предварительно сняв пиджак, а сам поднялся на второй этаж и пошел по коридору, потирая ноющий висок. Дойдя до нужной двери, он резко распахнул ее, и сидевший в кресле перед телевизором человек в сером френче обернулся и посмотрел на Виктора Валентиновича со смущением и некоторой вороватостью, словно тот застал его за каким-то непристойным занятием.
– Здравствуй,
