поднялся и стремительно скрылся за портьерой.
Несколько ошарашенные, ученики вышли на лестницу, и тут Шахарро испустил долгий шипящий выдох, слегка оскалившись, встопорщив усы и нервно размахивая хвостом.
– Во шшшто это я ввязаался?! – протянул он, глядя на Роддвара.
Северянин флегматично пожал плечами и аккуратно поддержал под локоть покачнувшуюся Кимри.
– Да ладно тебе, – беспечно улыбнулась Лиснетта, которую единственную, кажется, не впечатлило поведение хашина. – Он не такой уж и злой. Просто ему досадно, что его исследования никому особо не интересны. Вы только посмотрите, куда загнал его Совет Кадая!
Легко махнув рукой, ринминка зажгла зеленовато-жёлтый миражный светляк, искристым шариком поплывший перед ними. Всю дорогу до спален Лиснетта болтала с Шахарро. Роддвар и Кимри молча брели позади. У спален первошагов ученики расстались – Лиснетта ушла с хёдином на третий этаж, в спальни второшагов.
Оказавшись в своей секции, Кимриналь задвинула ширму, хотя до гонга было ещё несколько часов. Обессиленно рухнув вниз лицом на постель, она пролежала так, бездумно и неподвижно, с полчаса. И только тогда накатила нервная дрожь. Кимри зарылась лицом в подушку и беззвучно разрыдалась.
3. Обессиленность
Наутро Кимриналь проснулась с тяжёлой головой и тяжёлым сердцем. Медленно, как ржавый кофуминский механизм, оделась, умылась и причесалась, и также медленно добрела до столовой, забившись там за стол в самом дальнем углу. Впрочем, Шахарро без труда отыскал её и уселся рядом, сонно промурчав что-то вроде приветствия. Следом пришёл Роддвар, сразу создав своим гороподобным торсом ощущение тесноты.
После первой чашки чая хёдин взбодрился и заговорил:
– Нну, и шшто это такое было вчера? Шшшто этот Эшши-О'ай20-его-задерри-Дан мнит о себе?!
Кимри вздрогнула и с грохотом уронила на пол ложку. Шахарро возмущённо фыркнул, нырнул под стол и оттуда глухо проворчал:
– Доводит учениц до неррррвного срррыва… шштоб его Най взял!
Кимриналь смущённо забрала ложку и, сама не очень понимая почему, возразила:
– Он… наверное, просто так воспитан…
– Ччего? – котолюд откровенно вытаращил глаза и завис над стулом, забыв сесть.
– Ты же говорил, что он – хаймин и последний хашин. Я читала, что хаймины вообще никогда не были особо дружелюбны. А их хашины привыкли к беспрекословному послушанию и поклонению. Представь, каково должно быть после этого – здесь, где его, кажется, даже всерьёз не воспринимают…
Хёдин плюхнулся на сиденье и собрался что-то ответить, но его перебила подскочившая вчерашняя рыжая ринминка:
– О, соклубники! Доброго утречка!
Роддвар подвинул свой стул, чтобы
О«
