к дочери, с трудом преодолевая пространство большого кабинета. Ему удалось настичь её возле самой двери. Впрочем, она и не спешила его покинуть.
– Сядь и успокойся, – схватил он девушку за руку, – Извините, – кивнул посетителю, – Сядь, я говорю, – подвел к длинному столу и усадил в крайнее кресло, – Что у тебя снова случилось?
– Ничего. Всё нормально, – передернула она угловатыми плечиками, – Ему до меня ровным счетом нет никакого дела. Ему нужны только его киоски. Больше ничего. Ради них он бросил институт. Представляешь? Связался с какой-то шпаной. Не вылезает из ресторанов. Приходит пьяный. Говорит только о машинах. Я для него кто? Никто. Пустое место. Он на меня смотрит и не видит. Слушает и не слышит. Я всегда могу подождать. Сколько угодно. Главное – это киоски.
– Ладно. Я поговорю с ним. Обещаю. Сегодня же, – отец сдержанно погладил дочь по тонкому плечику, – Чаю хочешь?
– Уже несу, – раздалось со стороны двери.
Опытный секретарь принёс на подносе стакан холодной воды и чашку горячего крепко заваренного, черного чая.
– Вы, не могли бы немного подождать? – обратился директор к посетителю, внимательно наблюдавшему происходящее со своего места возле рабочего стола.
– Конечно. Конечно, – с готовностью вскочил тот на ноги.
– Я угощу, вас, чаем, – любезно улыбнулась ему секретарша, устанавливая возле девушки стакан воды и чашку чая.
– Спасибо.
Вместе они и вышли.
Оставшись без посторонних, дочь Ивана Ивановича почти расплакалась.
– Представляешь, он даже книжек никаких не читает. Ему это не интересно. Смотрит только свои дурацкие кассеты. Эти ужасные боевики. Где все время кого-то убивают, – взволнованно рассказывала она, запивая близкие слезы холодной водой, – У меня уже голова болит от этих его боевиков. Всё время пальба. Он ничем не интересуется. На уме одни цены. Цены на всё. Что бы у него не спросили. Он всегда всему знает цену. Как же так можно?
– Я поговорю с ним. Обязательно поговорю, – пытался успокоить её отец.
– Что толку с ним говорить. Ему нужно вернуться в институт. Забери у него деньги.
– Как, ты, себе это представляешь?
– Возьми и забери. Ты же можешь? – с мольбой в глазах посмотрела на него дочь.
– Он достаточно взрослый человек, чтобы понимать, что делать. И потом… это же работа. Это же ради вашего будущего. Вспомни, как нам было трудно пока я не… Впрочем, ты, этого помнить не можешь. Ты тогда была очень маленькой. Мужчина должен уметь обеспечить свою семью, – Иван Иванович чувствовал себя крайне неудобно. И не потому, что дочь неожиданно примчалась к нему на работу в расстроенных чувствах, а от того, что случилось это в присутствии совершенно постороннего человека, да ещё в такое неподходящее для семейных разборок время. Не могла вечера подождать? Он вообще не любил смешивать работу с семейными проблемами
