Ну, дорогая, я в твои отношения с парнями никогда не вмешивалась, мне казалось, что ты сама найдешь то, что тебе надо. Ну, нашла? Чего ж ты жалуешься? Не устраивает – разводись, ищи другого. Переезжай к нам – мы будем очень рады. Ты еще совсем девчонка – у тебя все впереди.
– Кто я, мама?
Показалось или в глазах у матери страх? Нет, наверное свет так падает.
– Что значит «кто»?
– Кто я, где мое место?
Нет, не показалось, теперь голос матери звучит с явным облегчением. Да что ж это такое – опять загадки. То Надя, теперь мама.
– Свое место ищи сама. Я тебе тут не помощник, – она опустила глаза на картину, лежащую у нее на коленях. – Очень красиво.
Наташа засмеялась.
– Ты даже о самой примитивной моей мазне говоришь «очень красиво»! А дед спит? Я хочу показать ему.
– Нет, не спит, словно знал, что ты придешь. Всегда тебя как чует.
Наташа взяла картину и направилась к двери. На полдороги обернулась.
– Светка не звонила?
Мать отвернулась и глухо ответила:
– Нет.
Дед полулежал одетый на своей кровати, до пояса закрытый толстым одеялом, – старая кровь текла медленно и уже не согревала его маленькое тщедушное тело. Глаза за стеклами очков казались хищно-огромными, морщинистые руки, покрытые пигментными пятнами, аккуратно скрестились на животе, ладони походили на два высохших съежившихся листа. Перед кроватью стоял его персональный телевизорчик «Юность» – показывал он отвратительно, но дед всегда упорно смотрел только его, отказываясь от просмотра передач и фильмов вместе с остальными обитателями квартиры. Увидев внучку, он слегка пошевелился, но на лице его не было ни удивления, ни радости.
– Что это? – его указательный палец приподнялся и указал на картину. Ни «здравствуй», ни «как дела». Дед считал, что подобные слова не нужны, а если кому-то и захочется рассказать о своих делах, то пускай говорит сам, без подсказок.
Наташа подошла к кровати, пытаясь улыбнуться, но, как всегда это бывало в присутствии деда, получалось плохо. Она не питала к нему нежных родственных чувств, но ее всегда тянуло к нему, как тянет детей ко всему загадочному и страшному. В детстве Наташа и Надя любили играть в его комнате – она казалась перенесенной сюда из какой-то древней сказки – мрачная, таинственная, на стенах – странные фигурки и рисунки, старые, пожелтевшие, потрескавшиеся моржовые бивни с резьбой – много разных странных вещей, место которым, как однажды заметила Надя, в жилище какого-нибудь чукотского шамана, но никак не в квартирке южного города. Но самым замечательным был, конечно, сундук – большой, чуть ли не в пол-комнаты, старинный, обитый штофом сундук, на котором можно было спать, как на кровати, правда, только теоретически – дед никого и близко не подпускал к сундуку. Сундук был накрепко заперт, и сколько Наташа не старалась в отсутствие
