во фланель горячий кирпич и самым близким к покаянию тоном, какой Скарлетт когда-либо приходилось от нее слышать, сказала:
– Что же вы, овечка моя, не рассказали своей Мамушке, что задумали? Уж тогда бы я не потащилась за вами в эту Ланту. Уж больно я старая да толстая для таких поездок, нету у меня сил за вами бегать.
– О чем это ты?
– Милая моя, меня не проведешь, я ж вас насквозь вижу. Видела, как миста Фрэнк на вас глядел, вот только что, и личико ваше преотлично разглядела: я ж по нему читаю как по писаному. И что вы ему шепнули про мисс Сьюлин, тоже слышала. Знала бы, что вы глаз положили на миста Фрэнка, я бы дома осталась.
– Что ж, – только и сказала Скарлетт, свернувшись калачиком под одеялами и прекрасно понимая, что сбивать Мамушку со следа бесполезно. – А ты про кого подумала?
– Я не знала, что и думать, девочка моя, просто мне ваш взгляд вчера уж больно не понравился. Да вспомнилось мне, как мисс Питти писала мисс Мелли об этом негодяе Батлере, что у него, мол, денег много. Я всегда все помню. А миста Фрэнк – другое дело, он же жентмун, хоть и не красавец.
Скарлетт бросила на нее пронзительный взгляд, но Мамушка осталась невозмутимой, как всеведущий Бог.
– И что же ты теперь собираешься делать? Разболтаешь все Сьюлин?
– Я помогу вам поладить с миста Фрэнком. Всем, чем смогу, – ответила Мамушка, укутывая Скарлетт в одеяла до самой шеи.
Пока Мамушка возилась в комнате, Скарлетт лежала тихо, радуясь, что старая нянька понимает ее без слов. Мамушка не стала ее попрекать, не потребовала объяснений. Она сразу все поняла и промолчала. Оказалось, что Мамушка оценивает положение еще более трезво, чем сама Скарлетт. Когда опасность грозила ее любимице, старые, испещренные пятнышками, мудрые глаза смотрели глубоко и все видели ясно, с прямотой дикаря или ребенка, не замутненной понятиями о совести. Скарлетт была ей роднее собственной дочери, а раз ее доченька чего-то хочет, пусть даже это чужая игрушка, Мамушка была готова любыми путями помочь ей заполучить желаемое. Ей и в голову не приходило задуматься о правах Сьюлин и Фрэнка Кеннеди, она разве что угрюмо усмехнулась бы про себя. Скарлетт в беде и пытается из нее выбраться, к тому же Скарлетт – любимое дитя мисс Эллин. Мамушка встала на ее сторону, не колеблясь ни минуты.
Скарлетт почувствовала ее молчаливую поддержку, грея ноги о горячий кирпич, и слабая надежда, зародившаяся в ее груди во время долгого и трудного возвращения домой под холодным дождем, разгорелась ярким пламенем. Надежда согрела ее, сердце забилось учащенно, прогоняя кровь по жилам мощными волнами. Силы вернулись к ней, ее охватило безудержное возбуждение, от которого хотелось смеяться вслух. «Я все еще на ногах», – возликовала она.
– Подай мне зеркало, Мамушка, – сказала Скарлетт.
– Не высовывайте плеч из-под одеяла, – с улыбкой приказала Мамушка, подавая ей зеркало.
Скарлетт посмотрела на себя.
– Господи, бледная, – воскликнула она, – а
