хорошо. Андрей Никифорович относится ко мне уважительно. Его супруга и дочь…»
Сработало сигнальное устройство на стене, после чего шепелявый голос Эдуарда из решетчатого динамика произнес: «Пора подавать обед. Настя, где ты? Ты на месте?» Нажав кнопку, Настя ответила. Затем положила недописанное письмо в тумбочку, надела накрахмаленный кокошник, отделанный кружевом, повязала передник и покинула комнату.
За столом все молчали. В углу, рядом со скульптурной композицией, изображающей Амура и возлежащую в обворожительной наготе Афродиту, на высоком стуле с металлической подставкой для ног сидел Эдуард и читал «Машину времени» Г. Уэллса. Читал, как всегда, вслух. Это были последние главы. Андрей Никифорович, пока Настя выкладывала щипцами на его тарелку пожаренную в кляре индейку и кусочки батата с баклажанами, закрыв глаза, внимательно слушал. Настя приблизилась к Грете Ивановне. Сладко затуманилось в голове от тонкого запаха дорогого изысканного парфюма. Прядь каштановых волос со спиральным завитком была небрежно заложена за ухо с аккуратным платиновым гвоздиком с изумрудной шляпкой в мочке. Настя любила наблюдать за этой женщиной. Она казалась ей совершенством. Ей было далеко за 30, но годы, казалось, не имели над ней власти. Даже случайные намеки на проседь, которая подчас пробивалась на ее макушке и которую Настя могла наблюдать в такие моменты, даже ее расплывчатая веснушчатость на плечах под лямками платья, – ничто, как считала Настя, не могло испортить ее очарования.
Напротив матери сидели дети. Насте казалось, что Анечка (девушка с выкрашенными в вороново крыло волосами и готическим макияжем) ее недолюбливает. За что? Трудно сказать. «Ну что ж, как-нибудь перетерплю», – смиренно думала Настя, сталкиваясь с этой нелюдимой особой в коридорах или на лестничных переходах между этажами.
Вадик был в своем репертуаре: не мог спокойно усидеть и проказничал. Настя уже знала его повадки: будто нечаянно, он норовил выбить из ее рук блюдо с едой или толкнуть руку, когда она наполняла его тарелку. Когда это удавалось, Вадик ликовал и смеялся каким-то скрипучим старческим смехом, который никак не вязался с его розовыми упитанными щечками и белокурой кудрявой челкой. Он чем-то напоминал мраморного Амура в углу столовой. Вот и на этот раз он попытался проделать то же самое: дернув плечом, чуть не перевернул блюдо с мясом и гарниром. Ожидая этого, Настя вовремя увернулась. Тогда, всплеснув рукой, Вадик стукнул по щипцам, удерживающим индейку. Индейка заскользила по мраморным плитам пола. Радуясь победе, Вадик затрясся и заскрипел. При этом, развернувшись на стуле и наблюдая за тем, как Настя ловит убежавшее мясо, он опрокинул фужер сестры с минералкой. Вода заструилась Анечке на колени.
– Мелкий засранец! – вскрикнула Анечка, сметая с себя воду салфеткой.
– Вадик! Анна! – чуть заметно бледнея, строго поглядела на них мать.
– А чего он?! – продолжала возмущаться Анечка. – Сидеть спокойно не умеет. Ублюдок!
Трясясь и задыхаться от смеха, Вадик,
