о войне опять вернулся,Он так стеснялся в голос зарыдать,
Он гладил танк, а слезы все катились,
И он как с другом с ним заговорил.
Все те кто видел это – изумились,
Но к старику никто не подходил.
А он шептал: «Ты помнишь, под Москвою,
Когда Сереги нашего не стало,
Ты закрывал оставшихся собою,
И в том бою досталось нам не мало.
А те бои, ты вспомни, подо Ржевом,
Мы в контратаку яростно пошли.
И в том броске убийственном и смелом
Машин шестнадцать – все покой нашли.
А как под Киевом тебе латали зад!
Ты так смешно смотрелся с дыркой!
Тогда заплатке новой ты был рад,
И закрывал меня, когда мы с Иркой…
А вспомни, тот последний бой у Праги…»
Но ветеран внезапно замолчал,
Комок сглотнул: «Хватило нам отваги,
Но над погибшими так долго я кричал…
Уже тогда три дня как победили,
И не хотелось больше воевать,
Но нас опять о помощи просили,
И приходилось снова умирать.
О, я так рад, что смог тебя найти!
Уж мы с тобой остались только двое.
Осталось мало жизни впереди,
Со старостью не выдержать мне боя,
Но каждый год, я буду приезжать,
Пока мне хватит сил к тебе приехать
Когда уйду, старайся мир держать,
Твой образ миру не помеха!»
И ветеран броню поцеловал,
И перед танком встал он на колени.
А я смотрел, и сам почти рыдал…
Какой ценой! Для многих поколений!
Я после молча к танку подойдя,
Броню погладил, голову склонил.
«Букет ромашек, это для тебя!
Меня прости, что раньше не носил».
Исход
Лицо от пота вытер он платком,
Мундир обдернул, плечи распрямил.
Недавно он командовал полком,
Теперь солдат по семьям распустил.
Сегодня в храме свечку он зажег,
Поцеловал распятие святое,
Подумал: «Знать, пришел мой срок,
За что, Господь, вершишь такое?»
Не стал срывать с себя погоны,
Он сам себя приговорил.
И, стоя у святой иконы,
Он так прощения просил.
А рядом с ним семь офицеров,
Что за царя готовы в бой,
Крестов за храбрость кавалеры
Перед дилеммой не простой.
Они закрылись в этом храме,
Домой отправили солдат.
Большевики нашли их сами,
Храм в окруженье быстро взят.
– Полковник, все, кольцо сомкнулось!
Уже не выйти, не спастись!
– Россия в бездну окунулась!
А нам конец! Чего трястись?!
Он повернулся к офицерам
И громко крикнул: «Становись!
Герои вы в движенье белом!
Ну что ты, унтер?! Улыбнись!
Быть может, кто-то хочет сдаться
И быть расстрелянным как пес?!
Я ж предпочту собой остаться,
Ведь мы же русские, до слез!
Настал тот час, когда
