для меня самое пустяшное и банальное событие за этот день. Вроде как я даже немного разочарован, что он только сегодня появился, а не вчера или позавчера. Уж не знаю, почему я так себя повел. Но точно не со зла. Просто я никогда не был силен по части всяких приветствий и поздравлений с возвращением, и, думаю, я тогда сказал что сказал, потому что занервничал и оттого захотел немножко его подколоть. Как подкалываю Вив, когда она куксится и начинает действовать мне на нервы. Но по его лицу я понял, что кольнул куда глубже, чем хотелось бы, и задел за живое.
В последний год я много думал о Ли, вспоминая, каким он был в четыре, в пять, в шесть годиков. Отчасти потому, наверно, что известия о его матери заставили вспомнить прежние деньки, но больше – потому, что он был единственным маленьким ребенком, кого я близко знал. Поэтому я думал о нем, прикидывая: «Наш малыш сейчас тоже таким был бы. Наш малыш сейчас задавал бы такие же вопросы». И где-то он выигрывал в сравнении, где-то проигрывал. Сколько его помню, книжной мудрености в нем было через край, а вот жизненной сметки недоставало. Когда он пошел в школу, он уже знал таблицу умножения аж до семи, но так и не въезжал, почему три тачдауна дают двадцать одно очко, хотя я до посинения пытался втолковать ему правила. Помнится, когда ему было лет этак девять-десять, я пытался научить его давать пас с отскоком. Я бежал вперед, а он пасовал. Руки-то у него не кривые были и не сказать чтоб не из того места росли, поэтому я так себе мыслил, что когда-нибудь из него выйдет неплохой защитник. Если, конечно, он сподобится втиснуть задницу в форму и накачать ноги хотя бы в половину мозгов. Но минут через десять-пятнадцать он начинает брюзжать:
– Все равно это глупая игра. И мне плевать, научусь я давать пас или нет.
А я говорю:
– О’кей, слушай сюда! Вот ты защитник у «Гринбэй Пэкерз». Трое – в третьей четверти, а четвертый – в защите. Трое – и четвертый. А ты – позади, счет девятнадцать – десять, осталась четверть. И ты заходишь во вражескую тридцатку. Вот… Твои действия?
Он мнется, озирается, пялится на мяч.
– Понятия не имею. Мне по фигу.
– Ты должен бежать к трехочковой зоне, балда! Как так, тебе по фигу?
– Да вот так – по фигу, и все тут.
– Ты что, не хочешь, чтоб твоя команда вышла в турнир лиги? А для этого нужен трехочковый гол. А потом, слушай сюда, после этого гола у тебя будет шанс получить еще шестерку и единичку, и тогда команда вырвется вперед: двадцать – девятнадцать.
– Мне по фигу.
– Что?
– По фигу, выиграют они турнир – или нет. Абсолютно!
Под конец я зверел:
– Так зачем же ты играешь, если тебе по фигу?
И он поворачивался к мячу спиной:
– Я и не играю. И не буду никогда.
Вроде того. Ну и во многом остальном – та же примерно картина. Похоже, его вообще ничто не занимало всерьез. Кроме книг. А книжная писанина
